1) Блок формы:
- соответствие заявленной жанровой принадлежности
есть соответствие 5/5
- структура и композиция
Интересно... обрывочные воспоминания.. Но сбоев нет 5/5
 - стилистика произведения
ровно 5/5
 - грамматика
Я – живой человек, а это труп - тире не хватает, на мой взгляд 4,9/5

2) Блок содержания:
- соответствие заявленной теме
приведение волочится по местам своей жизни 5/5
- раскрытие сюжета
раскрыт 5/5
 - оценить идею автора
Приведение не может улететь, не может найти себя и обрести покой 5/5
 - убедительность произведения
Какое же все-таки упрямое приведение!!! Упрямство, доходящее до упертости! Никак не хочет осознать, что оно - призрак 5/5
сумма 39.9
P.S. Не люблю такое делать, но все же скажу. Рассказ по духу схож с рассказом Лалуны. Та же потерянность, желание найти себя, неосознанность действий. Только приведение Лалуны переполняют воспоминания, как своих, так и чужих, а приведение Гена Бешенства потеряло часть воспоминаний и оно \"скачет\" от одного осколка памяти к другому.

Свернувшегося в своей норе дидельфодона разбудил отдаленный рокот в недрах земли.

Ничего особо странного, надо сказать: последние несколько недель земля сотрясалась каждые шесть-восемь часов, так что самые мозговитые существа позднего мелового периода, такие как это сумчатое млекопитающее, уже успели привыкнуть к ее возмутительному поведению и перестали впадать в панику. Раздражающие толчки обычно продолжались не больше пяти минут, после чего мир успокаивался и возвращался к своему обычному состоянию; не было смысла куда-то бежать и вообще что-либо делать, так что, недовольно стряхнув с носа осыпавшуюся землю, дидельфодон зевнул и приготовился вновь погрузиться в сладкую дрему…

Как вдруг осознал, что по какой-то причине дрожь земли становится все сильнее.

Что-то приближалось, и уже не снизу, а сверху – отдаленный гул разбился на яростную дробь, с которой ноги четырехтонных существ, несущихся со скоростью не меньше сорока километров в час, впечатывались в сухую землю, и маленький зверек едва успел, метнувшись вперед, заскользить на брюхе по наклонному туннелю, ведущему к воде, как потолок его гнездовой камеры треснул и продавился вниз, точно яичная скорлупа! Окажись обитатель норы чуть менее сообразительным – не пришлось бы и хоронить, уродливую серебристо-коричневую лепешку едва ли стал бы откапывать даже очень голодный хищник… а так не повезло лишь незадачливому эдмонтозавру, утконосому ящеру размером со слона, но с мозгом не больше банана – когда его задняя нога провалилась в разрушенную нору, он на несколько секунд замедлился, в результате чего другой динозавр, несшийся следом, на полном ходу врезался в него сзади. Раздался неприятный хруст – кажется, кому-то из участников «дорожно-транспортного происшествия» повредило пару ребер – после чего, на долю мгновения застыв в нелепых позах, оба громадных животных с испуганным ревом покатились вниз по глинистому речному берегу.

Потеря в рядах осталась незамеченной – обуреваемые первобытным ужасом перед силами природы, эдмонтозавры продолжили свой отчаянный марш-бросок сквозь густые папоротники и плотный кустарник, задыхаясь и роняя пенную слюну, пока в семи километрах от этого места не замедлились настолько, что отставшие животные сумели догнать сородичей, после чего воссоединившееся стадо… продолжило прерванную кормежку. Совершенно невозмутимо, как будто так и надо – пробежать, высунув язык, марафонскую дистанцию, чтобы потом вернуться к меланхоличному пережевыванию хвойных веток и поискам прошлогодних ягод в колючих зарослях барбариса. При этом часов через восемь сценарий повторится, и даже если какому-то особенно одаренному динозавру придет в голову светлая мысль, что второй побег неведомо от чего за день выглядит немного глупо, вечный инстинкт травоядного – «Держись со стадом!» – все равно заставит его следовать за остальными! Вот и эта пара по уши вымазавшихся в красноватой глине неудачников, едва очухавшись после падения, тут же полезла вверх по склону, пыхтя и упираясь всеми четырьмя лапами, тогда как чудом спасшийся дидельфодон, высунув морду из реки, проводил огромных ящеров внимательным и, кажется, слегка обозленным взглядом.

Впрочем, понять его настроение было несложно: как и любое другое живое существо, дидельфодон терпеть не мог проблемы, особенно приходящие внезапно и нарушавшие его привычный образ жизни. Всего несколько минут назад он мирно спал в своей сухой и безопасной норе, собственными лапами вырытой всего-то в прошлом месяце – а теперь мок посреди реки, щурясь от ярких бликов полуденного солнца, и в любой момент какая-нибудь не слишком разборчивая брахихампса – трехметровый крокодил, похожий на нынешних аллигаторов – могла цапнуть его за заднюю лапу! Не факт, конечно, что сразу после этого она бы его не отпустила – все же метровой длины дидельфодон был намного крупнее ее среднестатистической добычи – но сама возможность заполучить болезненную травму явно была последним, чего хотел бы для себя юркий зверек, так что, как только шум удаляющихся эдмонтозавров стих вдалеке, он нырнул и, яростно загребая воду перепончатыми лапами, устремился прочь.

Разрушение норы было событием… неприятным. Чрезвычайно. Неприятным. Учитывая, что был самый разгар весны, учитывая, что этот инцидент выпал на начало брачного сезона и, что стократ важнее, точно зная о проживающем выше по течению крайне сварливом самце, весьма свободно относящемся к неприкосновенности чужой территории, любое проявление слабости было смерти подобно. Тонкое обоняние дидельфодонов позволяло им с точностью до нескольких часов определять, когда именно зверек-сосед обновлял свои пограничные метки; выбьешься хоть на день из этого строгого графика – и жди незваных гостей, явившихся проверить, не помер ли ты часом. Вдобавок, этот самец сумел завоевать собственный участок сравнительно недавно, так что его положение в местной иерархической системе все еще не устоялось, и другие молодые звери, тоже жаждущие заполучить личные охотничьи угодья, вполне могли устроить расслабившемуся хозяину тотальную проверку на прочность! Вот почему в ближайшую пару недель дидельфодону придется спать вполглаза, свернувшись клубком во временном гнезде, питаться впроголодь, выделяя время для постройки новой норы из отведенного на охоту, с маниакальной страстью обходить свои границы, оставляя пахучие «флажки» на каждом более или менее заметном ориентире…

Ах, ну да. И еще одна мелочь: при всем при этом оставаться в живых.

Потому что в этом лесу ты можешь быть кем угодно – самым крупным млекопитающим своей экосистемы, самым здоровым самцом своего вида на несколько километров вокруг, самым бесстрашным хищником во всей доисторической Северной Америке…

Но вот дураком, увы, тебе быть категорически воспрещается.

В противном случае тебя съедят. Или, быть может, уже съели? Твоего глупого предка, рискнувшего заявить о своих правах там, где их у него и быть не может – в мире, где правят бал разнообразные рептилии, где в тростниках у реки рыскают громадные вараны палеосанивы, а на водопой спускаются плотоядные динозавры всех мастей и размеров, от двухметрового пернатого ахерораптора до гигантского тираннозавра, двенадцатиметрового монстра, способного проглотить дидельфодона и даже этого не заметить. Не слезет с дерева обезьяна в мире, где уже появились первые люди; не выйдет на передний план млекопитающее там, где все возможные экологические ниши, от хрупких «газелей» до титанических «слонов», заняли вездесущие ящеры. Да, время динозавров было на исходе – их разнообразие всерьез сократилось, и там, где десять миллионов лет назад бродило шесть видов утконосых ящеров, теперь остались одни эдмонтозавры – но все же жизнь продолжалась ровно так же, как и миллионы, десятки миллионов лет до этого. Ни содрогания земли, ни кислотные дожди, ни таинственное ночное свечение, испускаемое приближающейся кометой – ничто не могло заставить животных позабыть свои партии в вечном театре жизни, так что, наверное, если бы кто-нибудь спросил дидельфодона, что бы тот делал, узнав о своей завтрашней кончине, прагматичный зверек не счел бы даже нужным отвечать.

Как это – что делать? Копать нору.

И ближе к вечеру, когда закатное солнце уже окрасило прибрежные араукарии нежно-персиковой позолотой, дидельфодон все-таки подыскал нужное место – небольшой обрывистый бережок, заросший молодыми тополями, чьи распустившиеся почки распространяли в воздухе сладковатый аромат – после чего, уткнувшись мордой в едва заметную рытвину, начал методично царапать глину передними лапами.

Сгущались сумерки. Пасущиеся на противоположном берегу реки эдмонтозавры уже начали укладываться на отдых, «переговариваясь» между собой отрывистыми ухающими криками, когда откуда-то из-за излучины донесся клокочущий рев, отдаленно похожий на грохот сходящей каменной лавины. Это старая самка тираннозавра, восьмитонная матрона здешних краев, сообщала молодым и нахальным представителям своего вида о полной готовности защищать принадлежащий ей охотничий участок от любых посягательств, и обычно робкие утконосые ящеры, некоторое время послушав ее «концерт», как ни в чем не бывало продолжили готовиться ко сну: пока что беспокоиться не о чем. За миллионы лет сосуществования они в совершенстве «выучили» привычки своих злейших врагов, а потому точно знали, что ночью тираннозавры не охотятся – запнувшись в темноте о какой-нибудь торчащий корень, эти тяжеловесы могли легко переломать себе лапы – так что зловещий вечерний рев был для них чем-то вроде петушиного пения, сообщавшего, что очередной полный опасностей день наконец-то подошел к концу.

И, наверное, лишь самые сообразительные динозавры, поднимая головы, с неясной тревогой всматривались в множество крошечных метеоров, густо сыпавшихся с темнеющего неба и затмевавших своим сиянием даже полную луну. Что-то приближалось, что-то, чего не мог осознать ни один разум на этой доисторической Земле – однако животные чувствовали некую неправильность происходящего, некий разлад в окружающем мире, заставлявший нервных птиц метаться в прибрежных тростниках, хлопая крыльями, глупую рыбу – выскакивать из воды, привлекая внимание охотящихся крокодилов, а старую тираннозавриху – глухо, недовольно ворчать в своем устроенном под вывороченной секвойей логове… но, впрочем, ее-то куда сильнее мучила вечная ломота в суставах, тогда как до небесного светопреставления ей особого дела не было. Погода оставалась теплой, добыча никуда не делась, а на ее пограничные метки – внушительные кучи зловонного навоза – пока что никто не посягал, так что, громогласно фыркнув, плотоядная великанша постаралась устроиться как можно комфортнее и, закрыв свои подслеповатые глаза, начала погружаться в зыбкую дремоту.

За свою долгую историю правления, насчитывающую без малого сто пятьдесят миллионов лет, динозавры пережили с десяток метеоритных бомбардировок – самые крупные «снаряды» в поперечнике достигали четырех километров! – но ни одна из них не нанесла их королевству непоправимого урона… потому что куда важнее было не то, что падало, а то, когда это случалось. Прежние удары из космоса, даже очень серьезные, приходились на самый расцвет мира динозавров, так что если какие-то виды и вымирали, то на смену им неизменно возникали другие, после чего правление гигантских ящеров продолжалось; сейчас же, на исходе мелового периода, любовно выстроенный эволюцией динозавровый «дворец» шатался до самой крыши, и новые виды практически не возникали, тогда как вымирание шло обычными темпами, сокращая разнообразие. Вдобавок, на планете наблюдались активное горообразование и понижение уровня мирового океана, в результате чего континенты приняли практически современные очертания; время небольших и сравнительно плоских массивов суши, равномерно обвеваемых воздушными потоками, отошло в прошлое, и на смену субтропическому мезозойскому климату заявилась привычная нам сезонность, для многих крупных видов динозавров ставшая на редкость неприятным сюрпризом.

Возможно, не случись ничего экстраординарного, они бы вымерли немного позднее. На миллион, два миллиона, десяток миллионов лет.

Возможно, вымерли бы не все. С наибольшей вероятностью сохранились бы продвинутые плотоядные, похожие на птиц и обликом, и поведением, так что в палеоценовых лесах юрких млекопитающих гоняли бы не тяжеловесные нелетающие гасторнисы, а эволюционировавшие рапторы, до чьих яиц еще нескоро добрались бы крупные четвероногие хищники.

Возможно. Возможно. Возможно.

Если бы не одно «но»: история не знает сослагательного наклонения.

Поэтому всего через несколько часов – в тот же миг, как огромная десятикилометровая глыба со скоростью тридцать километров в секунду врежется в воды Мексиканского залива – нынешнему миру, миру динозавров, будет подписан смертный приговор. Небо сгорит и обратится тьмой, море выкипит облаком раскаленного пара, а Земля закричит от боли, пронзенная на двадцать пять километров в глубину, и эхо ее чудовищного крика пронесется по всем континентам, сжигая леса и переворачивая горы. Большинству крупных рептилий повезет – их сметет первой сверхзвуковой волной раскаленного воздуха, что разбросает сонное стадо эдмонтозавров и небрежным ударом о землю расплющит хребет старой самке тираннозавра, после чего и хищница, и ее вечные жертвы, перекрученные и изуродованные, останутся лежать на содранной земле до тех пор, пока обратная волна, на сей раз еще более разрушительная, не похоронит их под толстым слоем грязи, камней и переломанных деревьев.

Им повезет – они не увидят, как их родная планета раскалывается и грохочет, извергаясь сотнями вулканов, как небо расцвечивают бессчетные полосы света, оставляемые падающими расплавленными камнями, как за чудовищными землетрясениями и массовыми лесными пожарами приходят угольная тьма и ядовитые ливни, уничтожающие остатки уцелевшей растительности. В течение нескольких следующих месяцев Земля, будто забыв о своем почетном звании «Колыбели жизни», будет представлять собой зловещий серый шар, на котором выживут лишь самые гибкие, самые легко приспосабливающиеся… и самые маленькие из всех уцелевших видов, способные либо размножаться чудовищными темпами, либо впадать в долгое оцепенение, сохраняющее остатки энергии. Потом, когда стихнет судорожное потряхивание почвы, когда развеются черные облака, когда на изуродованную планету снова прольется зыбкий солнечный свет, крохотные комочки жизни выберутся из своих убежищ, из спасительных нор, после чего, взъерошенные и перепачканные в саже, начнут заново осваивать этот странный, чуждый мир…

Но динозавры этого уже не увидят. Не увидит и юный дидельфодон – свернувшись клубком в своем наскоро построенном гнезде, он будет мирно спать, когда первый невероятный удар из-под земли обрушит ему на голову весь речной берег, и до самого последнего вздоха его маленькие черные лапки будут скрести красноватую глину, повинуясь вдолбленному миллионами лет сосуществования с рептилиями императиву: копать нору, копать нору, копать нору!..

Которая, в конце концов, и станет его последним пристанищем.

Метатерии (Metatheria, «промежуточные звери») – клада, объединяющая сумчатых млекопитающих и их ближайших вымерших родственников. Возникли в начале мелового периода, около 125 миллионов лет назад. От других млекопитающих отличаются особенностями зубной формулы, а также строением опорно-двигательного аппарата.

Дидельфодон (Didelphodon, «зуб опоссума») – род метатериев. Одно из крупнейших млекопитающих позднего мелового периода: его череп достигал в длину 12 сантиметров, общая длина тела – 1 метра, вес – 5 килограммов. Обладал невероятно сильными челюстями с коренными зубами, приспособленными для дробления; вероятно, был всеядным и употреблял в пищу как беспозвоночных с твердым панцирем (например, раков или моллюсков), так и твердые семена и кости животных. Судя по строению таза и задних конечностей, дидельфодон был полуводным животным, ведущим образ жизни современных выдр.

Динозавры (Dinosauria, «ужасные ящеры») – надотряд высших архозавров, объединяющий два отряда – ящеротазовых (Saurischia; включают зауропод и теропод) и птицетазовых (Ornithischia; включают анкилозавров, орнитопод, стегозавров и цератопсов). Доминирующие ископаемые среднего и позднего мезозоя, на данный момент известно более 1000 видов этих животных, обнаруженных по всему миру. Возникли примерно 220 миллионов лет назад, вымерли около 65 миллионов лет назад. Предположительно, от мелких плотоядных динозавров произошли первые птицы.

Эдмонтозавр (Edmontosaurus, «ящер из Эдмонтона») – род травоядных динозавров из семейства гадрозавров, или утконосых ящеров. Один из крупнейших гадрозавров: длина тела составляла 9-15 метров, весил взрослый ящер до четырех с половиной тонн. Вероятнее всего, обычно эдмонтозавр передвигался на четырех лапах, но при необходимости поднимался на задние ноги как для осмотра местности, так и для бега – при этом он мог развивать скорость до 40-45 километров в час. Кроме костей были также обнаружены отпечатки чешуйчатой кожи и хорошо сохранившиеся мумии эдмонтозавров, позволившие более точно установить их внешний облик и особенности внутреннего строения.

Брахихампса (Brachychampsa, «короткий крокодил») – род крокодилов, родственных современным аллигаторам. В длину животное достигало 2,5-3 метров, отличалось сравнительно короткой мордой и необычными зубами, снабженными округлыми дробящими «насадками»: благодаря им брахихампса могла успешно разгрызать панцири ракообразных и других животных с естественной броней. Возникнув в позднем мелу, эти крокодилы пережили мел-палеогеновое вымирание, но к началу эоцена окончательно исчезли.

Палеосанива (Palaeosaniwa, «древняя санива», в честь другого рода вымерших ящериц) – род хищных ящериц из современного семейства варановых, самые крупные наземные ящерицы позднего мела: достигали в длину 3-3,5 метра. Обладали сплющенными ножевидными зубами, зазубренными по краю, в связи с чем для этого животного предполагается образ жизни современного комодского дракона: оно могло питаться млекопитающими, птицами и яйцами, но также было способно охотиться на крупных жертв, таких как небольшие динозавры.

Ахерораптор (Acheroraptor, «вор Ахерона», по названию реки из греческих мифов) – род хищных динозавров из семейства дромеозаврид. В связи с крайней фрагментированностью останков точный размер животного установить невозможно, но предполагается, что это был средних размеров динозавр с длиной тела около 2 метров, занимавший экологическую нишу современной лисицы. Также предполагается, что, как и его ближайшие родственники, ахерораптор был теплокровным животным, покрытым перьями.

Тираннозавр (Tyrannosaurus, «ящер-тиран») – род хищных динозавров. Длина тела могла достигать 12-14 метров, вес – от 5,5 до 9,5 тонн. Обладал огромной головой с мощными челюстями, сильными четырехпалыми задними лапами и редуцированными передними, снабженными лишь двумя крохотными пальцами. Вероятно, являлся активным хищником, хотя не брезговал и падалью, как и многие современные плотоядные. Несмотря на наличие у его ближайших родственников оперения, отпечатки шкуры собственно тираннозавра показывают, что большая часть его тела была покрыта чешуей.

- Дзинуши, ну сколько тебя ждать?! Что вы там застряли оба? – раздался уже третий, раздражённый оклик отца, – поехали! Грузовик с вещами давно на месте. Скоро стемнеет, а до центра путь не близкий по горной дороге!
Мы с дедом сидели на ступеньках крыльца, в молчании. Как же уныло выглядел дом зияющий пустотой комнат, без мебели, утвари и жильцов. Словно пересохший колодец!
Я упрямо ковырял землю ногтем большого пальца ноги. Дед курил при мне, вопреки своим же правилам. Близнецы, Азэми и Мэдока, сидели напротив на толстой ветке старой яблони, упёршись взглядом в землю, всем своим видом напоминая взъерошенных галчат.
Нас четверых сейчас объединяло одно - обида на главного инженера, продвинувшего проект постройки гидроэлектростанции в посёлке.
По несчастливому стечению обстоятельств, этим инженером являлся мой отец. Теперь его ожидало повышение. Все будут поздравлять и выказывать ему уважение на церемонии открытия ГЭС. Будут долгие, нудные речи пузатых чиновников о широких возможностях, инвесторах… бла-бла-бла, перспективах… бу-бу-бу. Только нам с друзьями не было никакого дела до всей этой чуждой радости. Да и дед, конечно же, не в восторге от мысли, что большая часть посёлка уйдёт под воду, а с ней и этот дом, на крыльце которого сейчас сидим.

Нашей семье выделили квартиру в престижном городском районе, по какому-то там решению префекта о переселении жителей из затопляемой территории. Отец очень горд этими своими достижениями. Мама довольна, что новое место жительства находится недалеко от её работы - можно ходить пешком, не придётся рано вставать. А ещё, она станет настоящей горожанкой! Вот только меня никто не спрашивал, хочу ли переезжать из старого частного дома с просторным садом в трёхкомнатную пещеру многоэтажки? Хочу ли ходить в другую школу? А как же друзья? Азэми, Мэдока, общий пёс - чёрный, лохматый Куро, которого мы подобрали в лесу ещё щенком и вырастили сами.
Мы втроём всегда были неразлучны в школе, а после уроков к нам присоединялся ещё и неугомонный Куро. Он всегда встречал нас точно по времени, у ворот школьного двора, словно имел часы.
Прошлым летом мы построили штаб на дереве у реки. Приволокли старую мебель. Смастерили верёвочную лестницу и навес от дождя. Дед помог его установить. Имелись даже чайник и старинная походная плитка с таблетками сухого спирта. Бывало всей шайкой сбегали с уроков, в убежище. Или по ночам тайком собирались там смотреть ужастики, на моём планшете, и вместе бояться! Иногда Азэми-тян, в особо страшные моменты фильма, хватала меня за плечи и, взвизгнув, прятала голову за спину, трусиха. От этого я чувствовал себя ещё старше, смелее и сильнее. Я ведь на целых пять месяцев старше приятелей, мне уже десять! Хотя, если честно, и самому бывало не по себе, особенно если фильм был про мертвецов и призраков. Тогда казалось, что душа уползает в пятки, однако виду не подавал. Но всё равно было весело смотреть вместе, хоть и жутко!
В период летних каникул мы там играли во «Всадников Дракона», ковырялись в речке: строили запруды для пойманных рыбок и головастиков, запускали в плавание игрушечный радиоуправляемый кораблик, а ещё устраивали пикники или просто обсуждали планы и всякие важные дела нашего клана.
Теперь и штаб уйдёт под воду... На его месте, в конце лета, раскинется огромное море водохранилища. Дом моих приятелей окажется на его дальнем берегу. А я почти уже накопил денег на любительский телескоп! Хотел сделать сюрприз Азэми – понаблюдать вместе за метеоритным дождём в августе. Она интересуется всяким таким. Даже в клубе астрономии состоит, хотя он насчитывает всего трёх членов, и у них даже бинокля нет, не говоря о телескопе. То-то удивилась бы и запрыгала на месте от радости! А потом, я собирался сказать, что когда вырасту, женюсь на ней... Хоть она и похожа на козу. Вернее, вначале сказать, что она похожа на козу, чтобы не зазнавалась, но всё равно мне нравится, а потом, что женюсь... Тьфу ты! Теперь уже не важно. Отец испортил всё. Сломал мои планы личной жизни! К горлу подкатил ком.

На очередной оклик я чуть не ответил бранью, но вовремя прикусил язык.
- Не поеду никуда! Останусь тут. Сам уезжай в свой город! - сорвавшимся голосом выкрикнул я и подивился, как визгливо, по-детски он прозвучал. Стало ещё обиднее, в носу защипало. Куро не понимал, что происходит, нервно крутился у ног, заглядывая в лица и тонко поскуливая.
Только бы не расплакаться при всех... С яблони на меня уставились две пары широко распахнутых глаз. Я понял - стоит не сдержаться, и сейчас заревём хором, как маленькие! Только не это! Позорище!
Тут на плечо легла морщинистая, сухая, как прошлогодний лист, ладонь деда. Вовремя, надо сказать.
- Мне тоже не хочется ехать, Дзин, - спокойно произнёс старик, - но надо. Не разочаровывай папу. Он много сделал, вложил столько труда и заслужил уважение.
- Как ты можешь так говорить? - вспыхнул я, - разве тебе хочется уехать отсюда? А как же твой труд? Ты рассказывал, как строил этот дом своими руками, как трудно было после войны! А отец всё испортил! Не прощу! Никогда не прощу! – я отвернулся и закусил губу чуть не до крови.
Дед вздохнул и продолжил: «И мне жаль дом. Здесь прожито столько лет, вырос твой отец и твоя тётя, да и память о бабушке... Она была бы расстроена не меньше твоего. Но знаешь, я ценю и чужой труд, а не только свой, и думаю не только о своей выгоде - эта ГЭС очень нужна нашей области. Всем людям, проживающим тут нужна дешёвая энергия, рабочие места. В последние годы лето стало жарким и засушливым. Старая система орошения полей уже не справляется с задачей, фермеры терпят убытки из-за неурожая. Видно местное божество - Речной Дракон, покинул нашу долину. Посёлок пустеет, молодёжь уезжает кто в город, а кто ещё дальше. Добираться до работы далеко и долго, в префектурный центр. Даже без плотины это место опустеет. Не сегодня, значит спустя несколько лет, а так всем будет выгода. Понимаешь? Иногда приходится жертвовать настоящим во имя будущего».
- Ты что, теперь на его стороне? – я возмущённо наморщил лоб. - Какое мне дело до всех! Мы разве плохо жили тут? Нам чего-то не хватало?
- Мы хорошо жили, лучше большинства земляков, но во многом благодаря твоим родителям, их работе, их вкладу. Может, пока ты этого не понимаешь, не ценишь, но поймёшь со временем, когда повзрослеешь. Твой папа шесть лет боролся за финансирования этого проекта, доказывал его пользу, убеждал руководство, жителей, объяснял всю стратегическую важность ГЭС в нашей местности. Он старался для всех нас.
Я в своё время построил дом, вырастил детей. Надеялся спокойно тут прожить до глубокой старости, но всё меняется, дружок. Это место выполнило своё предназначение и теперь пришло время перемен. Ведь не обязательно будет плохо. Просто будет по-другому. Другие радости, другие печали, новые встречи. Вместо реки будет озеро. Огромное озеро. И ты будешь приезжать в гости к своим друзьям, летом.
- Ерунда всё это! Не верю, что папа старался для всех! Его иногда сутками не было дома. Просто он - карьерист! Работа для него – самое главное! Только о ней и думает! Азэми, Мэдока-кун, вот скажите, вам нужно озеро для полного счастья? Или важнее, чтобы мы все жили тут, рядом, в наших домах? Ходили вместе в школу, в гости? И наш штаб, мы его так долго строили, а теперь...
Худющая девчонка, с топорщащимися на голове «рожками» непослушных волос, легко спрыгнула с яблони и подошла к нам. Взгляд у неё был серьёзный. Признаться, я никогда не видел, что бы моя любопытная, непоседливая подруга, с расцарапанными коленками и вечными синяками на тонких ногах-палочках, смотрела так задумчиво и по-взрослому. Даже почувствовал себя неловко, как малолетка, под этим спокойным, но твёрдым взглядом.
- Дзин, знаешь, моя мама рассказала, что нашу школу всё равно закроют в следующем году. Останутся только начальные классы. Учеников слишком мало. Потом её закроют полностью. Всем придётся ездить на учёбу в город или жить там в интернате. Маме нужно будет искать другую работу, она ведь учительница. Лесопильню закрыли в прошлом году. Оборудование устарело, часто ломалось и простаивало. Расходовалось много электроэнергии.
Зарплату рабочим стали часто задерживать. Дохода не хватало на обновление технологий и оборудования, да и специалистов осталось мало. Так папа говорил. Теперь ему приходится ездить в дальние рейсы, на лесовозе. Неделями его не видим и скучаем. В общем, я к тому, что со временем должны будем перебраться в город, хотя наш дом находится на холме и не попадает под затопление. Но вот когда он окажется на берегу живописного озера, его можно будет продать какому-нибудь богатому горожанину, как летнюю усадьбу. Тогда хватит денег, чтобы купить квартиру. Так говорили родители, я слышала. И тогда, может быть, мы будем ходить в одну школу, или даже попадём в один класс. А может, даже будем жить на одной улице. Было бы здорово. А вдруг так и будет?
Я растерянно перевёл взгляд с подруги на её брата, словно ища поддержки, но тихий молчаливый Мэдока, только утвердительно кивнул и шмыгнул носом.

Как же так? Как они все могут так просто смериться с потерями? Неужели ничего нельзя сделать! Не хочу я никуда уезжать отсюда! Хочу, чтобы всё стало как прежде! Ведь было так классно, так здорово! Идеально! Или... это одному мне было хорошо всё это время? Я задумался. Не секрет, что наша семья зажиточная. У меня всегда были недешёвые вещи: игрушки, компьютеры, мобильники, велосипед... Всем этим я охотно делился с товарищами, всегда был заводилой в нашей крохотной компашке. Моё слово было решающим. Но... я никогда особо не интересовался финансовым положением друзей, знакомых. Вернее, я знал, что живут они скромнее, но на сколько и нуждаются ли в чём-то более важном, чем игры - не задавался вопросом. Казалось, всё это - дела взрослых и нас не касаются. Наверное, эгоистично было так думать. Судить всех по себе. Не замечать чужих проблем. Наверное, это я один ничего не понимал до сих пор. Не чувствовал приближения неминуемых перемен. Не хотел чувствовать. Я опустил голову.
Куро, устав от беготни, прилёг у моих ног и вывалил розовый язык из пасти, преданно глядя в лицо умными, но наивными глазами, полными искреннего собачьего участия. Я потрепал пса за ухом и поднялся со ступеней.
- Значит, вам нужна эта дамба? Вы верите, что можно всё начать заново на новом месте, пожертвовав настоящим? Отдав Речному Дракону наши дома и прошлое в обмен на будущее? Может, тогда он вернётся в наши края?
- Возможно, так и будет. Если постараться и приложить усилия всем вместе, – ответил дед и тоже поднялся. - Ведь желая чего-то достичь, нужно быть готовым что-то отдать. Так соблюдается равновесие в мире между всем сущим. Достижения, по пути к которым преодолевались трудности, впоследствии больше ценятся, чем лёгкие победы.
Близнецы, молча, утвердительно кивнули. Пёс вскинул лохматую голову и завилял хвостом, уловив перемену общего настроения.
- Тогда, пообещаем друг другу, что снова встретимся. Сделаем всё для того, чтобы клан Всадников Дракона воссоединился.
- Клянусь, предводитель! – выкрикнули брат и сестра одновременно, прижимая ладони к груди и слегка наклонив головы.
- Деда, а ты нам поможешь? Как Светлый Маг нашего клана?
- Обещаю сделать всё, что в моих силах, Дзин. Пожелтевшее морщинистое лицо старика было серьёзным и спокойным.
Повисло томящее молчание. Только монотонный стрекот вечерних цикад волнами разносился по округе. Не люблю такие вот напряжённые моменты, когда много всего там, внутри, но высказать невозможно.
- Тогда поеду на разведку. Обещаю разузнать обстановку на «Новой Земле». Ждите доклада, - буркнул я, – спишемся. До связи!

Внутри что-то кольнуло, когда направляясь к воротам, я встретился взглядом с Азэми. Что-то новое, незнакомое, грустное, даже нежное, наверное. Я смутился и выпалил первое, что пришло на ум: «А ты всё же похожа на козу с рогами!»
«Дурак…» – спокойно ответила Азэми, отводя глаза куда-то вдаль, словно смотрела за горизонт.
«Так точно, дурак! Нашел, что сказать на прощание подруге! Прости Аземи-тян, не умею по-другому, не могу... Но я стану смелее, обещаю, подожди немного...» - так я думал про себя, молча плетясь к машине, ожидающей у ворот. Дед шёл следом.
Мы, не оглядываясь, сели на задние сидения. Хлопнула дверца. Отец, ничего не говоря, повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль тронулся и покатил, раскачиваясь по разухабистой гравийке, прочь от старого пустого дома, у ворот которого остались стоять мои друзья. Я не видел этого, но знал. Знал, что они смотрят вслед, и ещё будут смотреть, когда машина скроется за поворотом. Знал, что Мэдока держит за ошейник жалобно лающего и вырывающегося Куро... Хотелось броситься обратно, хотелось закричать, что я очень их... что они мне все очень... очень! Но я молчал, до боли стиснув зубы, а машина увозила нас всё дальше, повинуясь ветру перемен.

Высоко, там, где облака цепляются за горные вершины, утопая в зелени парков, на семи ветрах расположился Вихревой город. Его главной гордостью и украшением была Ветреная Академия, подобно жемчужине сиявшая белым камнем на высоком утесе, что занимал центральное положение на местности, и вершина которого, увенчанная основным академическим зданием, была видна из любой точки города.
От главных ворот Академии заботливой администрацией был обустроен эскалатор. И сейчас, у его подножья, стояли двое: высокий худой мужчина с резкими чертами лица и грустными глазами, одетый в длинное черное пальто, из-под воротника которого выглядывала колоратка, его запястье было обернуто длинной цепочкой, на свободном конце которой болтался крестик, и парнишка-подросток лет шестнадцати, одетый в такую же строгую одежду, разве что без воротничка-стойки, чью форменность нарушал длинный белый шелковый шарф, накинутый на шею парня. Растрепанные волосы подростка, беспорядочно падавшие ему на лицо и закрывавшие глаза, сияли белизной. У его ног стоял увесистый чемодан. Сейчас он вопросительно смотрел из-под челки на сопровождавшего, который только что закончил дебаты с таксистом и выглядел слегка расстроенным результатами переговоров.
- Наставник, Вы уверены, что нам сюда? – наконец решился он.
- Я понимаю тебя, Шимпу, но мы ведь это уже обсуждали? Вопрос решен, место для тебя готово.
- Но я никогда не хотел поступать в Ветреную Академию, даже не думал о таком. Я всегда хотел выращивать капусту.
- Не следует закапывать талант, даже ради капусты, - мужчина ласково посмотрел на парнишку, и прочел девиз, начертанный над аркой у входа - Подвижный в подвижном. И да прибудет с тобой произведение массы на ускорение.
Мужчина весело помахал рукой парню и широко зашагал вниз по улице с чувством человека, честно справившегося с поставленной задачей, и оказавшемуся в одиночестве Шимпу ничего не оставалось, как подхватить чемодан и встать на эскалатор, который неторопливо повез его в неизвестную высь.
Для парня, выросшего в приюте при церкви, поездка в легендарный город, полный чудес, была настоящим приключением. Шимпу пытался сдерживаться, но природное любопытство брало своё, и он сначала украдкой, а потом со всё возрастающим интересом смотрел по сторонам, удивляясь красотам местности и чудесам лучшей Академии в мире. Его внимание привлекли прыгающие со скалы студенты старших курсов. Один за другим они падали вниз, отдавая себя на волю ветрам, и в строго рассчитанный момент они раскидывали руки, высвобождая сияющие крылья. Восходящие воздушные потоки подхватывали их, и студенты ловко выписывали фигуры высшего пилотажа на глазах у восхищенных младшекурсников.
Шимпу так засмотрелся на полеты, что не заметил, как эскалатор добрался до верха. Колесико чемодана зацепилось за верхнюю планку, и парень, не удержавшись на ногах, свалился вперед. Упасть на землю ему не дало что-то мягкое и приятное на ощупь. Он вернулся с небес на землю, и это возвращение вынудило его громко ойкнуть и отпрыгнуть в сторону: как оказалось он сбил с ног и приземлился прямо на одну из студенток, стоявших у эскалатора и весело что-то обсуждавших. Сбитая им с ног девушка: блондинка с длинными волосами, собранными в два пышных хвоста, в короткой форменной юбке и кителе, выглядела удивленной и растерянной. Шимпу быстро вспомнил все полученные им уроки приличия, вскочил на ноги и протянул девушке руку, растерянно улыбаясь при этом.
- Прошу прощения, тысяча извинений… - быстро говорил он, глядя на девушку, но его взор сам собой прошелся по её стройной фигуре, задержавшись на ногах и еле прикрывавшей их юбке. Девушка же за это время пришла в себя и злобно уставилась на обидчика. Она ударила по протянутой ей ладони и гордо поднялась сама:
- Какой ветер в голове у тебя гуляет? Что за ветреный тип! Тебе только ветер в поле ловить! -Выкрикнула она. Парень попятился.
- Сам я неместный… - попытался оправдаться он, но девушка его не слушала. Заметив направление взгляда нахала, сосредоточившегося на задравшейся юбке, она густо покраснела, быстро одернула юбку и ткнула указующий перст в обидчика.
- Я вызываю тебя!
- Что? – не понял Шимпу.
- Немедленно! Честь семьи Буря была попрана, такие обиды можно только унести ветром!
Её подружки согласно закивали и, окружив бедного парня, дружно начали толкать его в сторону обширной поляны. Блондинка с гордо поднятой головой и в слегка помятой форме шагала первой.
Вокруг поляны тут же, как по мановению ветра, начала собираться толпа.
- Не повезло новенькому. Сама Маша Буря Мглова его вызвала, лидер группировки Ураган, - перешептывались учащиеся. За это время новенького дотолкали до центра поляны и оставили одного. Маша встала перед ним в позу:
- Защищайся или убегай! Но еще никто не смог быть быстрее ветра! – крикнула она, раскручивая между ладонями маленький вихрь, который рос, играя волосами девушки. Шимпу непонимающе смотрел на соперницу, не предпринимая никаких ответных действий. Она же, видя его нерешительность, пришла в еще большую ярость:
- Ты столь ничтожен, что я даже не буду тратить на тебя силы! И вырублю тебя с одного удара!
Вихрь сорвался с ее ладоней и полетел в паренька, раскручиваясь по спирали. Тот удивленно вскликнул и подпрыгнул вверх, подняв ноги. Вихрь пролетел под ним, прямо в кусты сирени, сорвав с них листья и унеся в синюю дель. Маша разочарованно сжала кулачки:
- Ты еще и издеваешься? Да я тебя!
Продолжить ей не дали. На поляне наступило полное безветрие, студенты расступились, пропуская вперед троих: стройного парня с утонченной, аристократической внешностью, в сияющем голубизной костюме, с лацканами, усеянными стразиками и в столь же сияющей фуражке с крылышками, пышную брюнетку, чей форменный китель с трудом сдерживал высокую грудь, подпрыгивавшую при каждом шаге, и сонного помятого типа, еле перебиравшего ноги. При виде этой троицы, студентов как ветром сдуло. Парень же подошел к Мгловой.
- Директор Эндрю… - девушка почтительно наклонила голову. Тот посмотрел на девушку и отвесил ей пощечину. Маша чуть дернулась, но вида не подала.
- Ты потомок такой фамилии! Если уж начинаешь драку, то должна шквалом сметать всех противников!
Голос директора оказался внезапно тонким, пищащим, и Шимпу, против своей воли, хмыкнул. Директор резко повернулся к нему, но на помощь парню пришла брюнетка. Она обняла новичка за плечи и прижала к себе.
- Эндрю, не заводись, ты посмотри, какой милашка? – затрещала она. Директор пожал плечами.
- Катрин, ты как обычно. Нового студента в мой кабинет, срочно. Штиль, позаботься о нем!
Помятый мужчина зевнул и поднял чемодан новичка.
- За мной… - прошелестел он и поплелся к главному корпусу. Шимпу хотел объясниться со своей противницей, сказать ей, что не виноватый он, она сама пришла, но ту уже окружили подружки, утешая, и новичку ничего не оставалось, как идти за провожатым.

***

По длинному коридору главного академического здания гулял сквозняк. На стенах висели в рамках бородатые мужчины и женщины со сложными прическами. Шимпу смотрел на них и вспоминал иллюстрации из учебника истории. Вот мужчина в жабо, один из Штормов, погубивших Непобедимую Армаду. Вот женщина в длинном строгом платье, на плече который сидит Буревестник, воспетая поэтом в бессмертной песне. Вот целая семейная группа с типично мексиканской внешностью, знаменитая семья Торнадо. Суровый грек Борей соседствует с итальянцем, безжалостным Сирокко. Романтичный Трамонтана даже на портрете не расстается с гитарой…
Наконец коридор закончился, и Шимпу остановился перед дверью, табличка на которой обозначала, что дальше – кабинет директора. Штиль опустил на пол чемодан и показал глазами на дверь:
- У неё, конечно, характер просто ураган, - решил он напутствовать новичка, - но вообще мужик. Лучше улыбайся и маши. Тише будет.
- У кого у неё? – не понял парень.
- Да у директора!
- А… Э…. – Шимпу лихорадочно вспоминал внешность директора неопределенного пола и медленно, но уверенно, впадал в прострацию. Штиль хмыкнул.
- Тайфуны с ласковыми именами, они такие… - загадочно произнес он, втолкнул парня в кабинет и сам просунулся следом. Там их уже ждали директор и пышногрудая преподавательница, заулыбавшаяся пришедшим. Директор поднял руку:
- Мы получили бумаги на твое зачисление на Факультет Ветров Перемен. Гордись, немногие студенты удостоены этого высокого звания, и конкурсный отбор на него самый жесточайший. Конечно, кто-то скажет, что Факультет Попутных Ветров или Факультет Ветров Странствий не хуже, а учащиеся Факультета Вольного Ветра пользуются всеобщей любовью и уважением, но именно со студентами Факультета Ветров Перемен связаны основные надежды и чаянья всего населения. Помните, Вселенная смотрит на вас! Так что с гордостью неси почетный знак своего факультета и почетную миссию перемен, к каким бы последствиям эти перемены не вели. С комендантом студенческого общежития, мсье Штилем, ты уже знаком, мисс Катрин будет вести у тебя курс ветрологии и практического ветроводства, после того, как обустроишься зайдешь в деканат. И помни… - Директор приподнялся, грозно глядя на нового студента, - это серьезное заведение, и мы не позволим пускать ветры и бросаться на ветер, если это не включено в учебный план! Свободен!
Подталкиваемый Штилем, Шимпу вышел из кабинета. Когда за ними закрылась дверь, Катрин и Эндрю переглянулись. Брюнетка непринужденно уселась на стол и принялась пилочкой полировать ногти:
- Это точно он?
Эндрю кивнул:
- Присматривай за ним. Упокойники могли выйти на его след, и, если наши сведения верны, их план по всеобщему упокоению уже приведен в действие.
Катрин беззаботно улыбнулась:
- Конечно же, учитывая, что они не забывают и не прощают… И если вдруг им станет известно, что божественный ветер, который когда-то смел их и остановил вторжение, пусть и заплатив страшную цену, вновь пробудился… Хотя, он, похоже, и не помнит себя…
- Поэтому нам надо защитить его, даже от него самого. С его появлением начинается эпоха перемен. Это понимаем мы, но это понимают и они. Ступай…
Брюнетка спрыгнула на пол. Эндрю уставился в окно. Катрин сочувственно посмотрела на подругу. Тайфуны с ласковыми именами… Всегда женщины. И их лидер всегда мужчина. Поэтому, когда пришла пора вступать в права новому лидеру, Эндрю без раздумий отказалась от своего естества в пользу долга, и только её ближайшая подруга знала, как та страдала от нереализованной женственности. Но сейчас её больше беспокоил новичок, который мог стать мишенью упокойников. Группировка, ратовавшая за вечный покой во вселенной. Ветра по своей сути воплощали движение, жизнь, развитие. Начиная от перемещения электронов по своим орбитам вокруг атомных ядер и заканчивая солнечными бурями, они несли с собой развитие, пусть порой и через разрушение. Упокойники были их полной противоположностью, выступая против хаоса движения и стремясь к вечному покою, остановки любых колебаний, к смерти Вселенной. Порядок и хаос. Покой и движение. И сейчас всё в мире говорило о затишье перед бурей. Все эти мысли завертью пронеслись в голове Катрин, предпочитавшей смотреть на всех сквозь глаз урагана. В конце концов девушка решила все оставить на волю ветра и удалилась к себе: сегодня новые студенты приносили присягу Академии, а к церемонии требовалось подготовиться во всеоружии.

***

Шимпу стоял в своей новой комнате в академическом общежитии, смотрел на разложенную на кровати униформу и не знал что делать. Сколько себя помнил, он жил в монастыре, окруженный суровой заботой и массой физических упражнений, так как отец-настоятель был убежденным сторонником концепции «в здоровом теле здоровый дух». Сам парень никогда особо не связывал своё будущее с монашеством. Лучшим для себя он видел осесть где-то и занять место постоянного ветра, вроде баргузина или самума. Таким ветрам всегда оказывали уважение, женщины любили постоянные ветра, работа их хоть и являлась пыльной, но приносила стабильный доход и почтение. Поэтому известие о том, что его отправляют не в ветротехникум, а в Академию вызвало у Шимпу легкий шок и прострацию, с которыми ему еще предстояло как-то научиться справляться.
Сменив одежду послушника на голубой китель и белые брюки и повязав шарф, Шимпу решил, что когда так ласково светит солнышки и дует такой легкий ветерок, сидеть в комнате - абсолютное преступление. Да и после долгой дороги не мешало бы проветриться. И, самое главное, подкрепиться. Утром наставник торопился, в путь они отправились до завтрака, а учитывая тот факт, что обед давно миновал, организм настойчиво затребовал пищи.
Путь к кафетерию лежал мимо тренировочной площадки, где студенты под чутким руководством преподавателей обучались держать нос по ветру и искать ветер в поле. Проводился зачет, и студенты по очереди выходили вперед, демонстрируя свои успехи. В данный момент у зачетной черты стоял полный крупный детина с круглым добродушным лицом, обрамленным русыми кучеряшками. Ему дали знак, и детина, поплевав для верности на ладони, потер ими, вызвав пыльный поземок, который лениво поднял с земли немного песка и медленно опустил его вниз.
- Суховеев, ты безнадежен, - вынес вердикт преподаватель. Детина расстроенно выдохнул, махнул рукой. Едва осевший песок подхватил мощный вихрь, сорвавшийся с рук парня. В один миг столб пыли вырос до небес.
- Ты что творишь? – крикнул преподаватель, но было поздно: пылевой вихрь успел сломать крыло парящему в небесах студенту, несшемуся мимо. Тот камнем рухнул вниз, но преподаватель успел вовремя среагировать, подхватив его восходящим потоком и смягчив приземление, но при этом падающего студента отбросило в сторону, прямо на проходившего мимо новичка. Шимпу еле успел отскочить в сторону:
- Каким тебя ветром носит? – с досадой воскликнул он. Упавший же: худощавый высокий юноша с аристократически бледным лицом и черными волнистыми волосами, - даже не счел нужным удостоить Шимпу взглядом. Учащиеся на тренировочной площадке попятились: суровый нрав наследника фамилии Мистраль знали все. И теперь он с надменным видом шел к переминающемуся с ноги на ногу детине.
- Ну я это, того… - нерешительно сказал Суховеев, не зная куда девать свои огромные руки. Он попытался улыбнуться, что еще больше добавило презрения у аристократа к этой деревенщине, посмевшей прервать его полет.
- Ты виновен, а значит, будешь наказан… - от Мистраля веяло холодом. В грудь Суховееву ударил мощный порыв, тот отлетел на пол площадки и упал, стукнувшись головой о землю. Губы аристократа презрительно искривились, он поднял руку, чтобы добить обидчика, но в этот момент кто-то схватил его за запястье:
- Кто сеет ветер, пожнет бурю, - услышал он. Мистраль с досадой дернулся, но беловолосый новичок, только что так не кстати попавшийся ему под ноги, крепко держал его, не собираясь отпускать. К площадке бежали другие преподаватели, и гордый наследник решил продемонстрировать величие.
- Слишком много на себя берешь, - сказал он новичку, но руку опустил. Шимпу, удостоверившись, что он слегка успокоился, разжал пальцы и сделал шаг назад. Мистраль же, смерив взором преподавателей и студентов, бросил:
- Слишком много чести, - и торжественно удалился. Преподаватель, проводивший занятия, облегченно вытер со лба пот, и поспешил к лежащему без сознания Суховееву. А бывший послушник предпочел ретироваться, твердо уверенный в том, что скучно не будет.
Дорога к кафетерию сворачивала за угол. Шимпу, предвкушавший сытный обед, ускорил шаг, но за поворотом его уже поджидала компания, предводительствуемая обидчивым наследником. Парень, не желавший особо ни во что ввязываться, хотел пройти мимо, но парочка подручных по сигналу Мистраля преградили ему дорогу. Тот обреченно вздохнул и повернулся к аристократу.
- Так значит ты переведенный ученик? – начал разговор Мистраль.
- Вроде того, - не стал спорить Шимпу.
- Видишь ли… - вежливый голос наследника северных ветров звучал сурово. – В нашей Академии есть традиции. И одна из них – не вставать на пути ветра…
- А еще есть хорошая традиция – открывать сердца ветрам. Не так ли? – произнес веселый женский голос.
- Ураган Катрин… - Мистраль почтительно прижал руку к груди и склонился перед женщиной, подошедшей к Шимпу и обнявшей его, как родного.
- А я тебя обыскалась. Пошли, только тебя не хватает.
Она решительно потащила его за собой, прочь от заветного кафетерия, и Шимпу обреченно подумал, что сегодня поесть ему уже не светит. А Катрин гнала его к центральной площади Академии, туда, где проводилась церемония посвящения.

***

Легкий ветер трепетал знамена Академии. На плацу собрались все учащиеся и преподавательский состав. Они чествовали новичков. Каждый из них, в новенькой сияющей форме, поднимался на площадку, где ему вручались именные крылья ветра после принесения присяги. Наконец очередь дошла и до Шимпу. Он положил левую руку на книгу перемен, а правую прижал к сердцу, и медленно, торжественно, начал читать слова присяги:
- Я, Токко Тай Шимпу, торжественно присягаю на верность вечному движению, обязуюсь свято соблюдать законы кинетики, ветреные уставы, приказы командиров и начальников, добросовестно исполнять возложенные на меня обязанности. Клянусь быть преданным и достойным защитником движения в любых его проявлениях. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара!
Голос парня дрожал на ветру, который подхватил слова присяги и унес их в даль. Директор Эндрю вручил новичку значок Факультета Ветров Перемен: двуглавый орел, и Шимпу неловко сложил на груди знак аквилы, чем вызвал похвальные кивки старшекурсников. Академия принимала в свои ряды новое пополнение.

Колоратка - элемент облачения клириков и иных священнослужителей в западных Церквях и церковных общинах, представляющий собой жёсткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застёгивающийся сзади и надевающийся под сутану, или же белую вставку в воротничок-стойку обычной рубашки (как правило, однотонной).

Подвижный в подвижном – девиз капитана Немо (20 тысяч Лье под водой, Ж. Верн)

Сила=масса*на ускорение (привет Звездный Войнам)

Капуста – (простонародное) вечнозеленые американские президенты.

Буря Мглова – Буря Мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя (А.С Пушкин)

Маша – один из атлантических ураганов (см Вики)

На стенах висели в рамках бородатые мужчины – цитата из песни В. Высоцкого История Болезни)

Непобедимая армада - крупный военный флот (около 130 кораблей), собранный Испанией в 1586−1588 годах для вторжения в Англию во время англо-испанской войны (1585−1604)… В результате сильных штормов многие суда были выброшены на северное и западное побережье Ирландии. В ходе экспедиции было потеряно более 60 кораблей (причём только 7 из них — боевые потери)

Буря с Буревестником – собственно, песня о Буревестнике, М.Горький

Сирокко - сильный южный или юго-западный ветер в Италии. Пыль, принесённая сирокко, может портить механические приборы и попадать в жилые помещения. Сирокко вреден для здоровья вне зависимости от того, влажный он или сухой. Некоторые сирокко вызывают нервные расстройства, головные боли, невралгии, слабость, нарушение сна, повышенную раздражительность и т. д. вплоть до безумия. Даже бытуют легенды, что когда-то преступления, совершенные во время сирокко, прощались, будучи приписанными его сводящим с ума сухости и жаре.

Трамонтана - холодный северный и северо-восточный ветер в Италии, Испании, Франции, Хорватии.

Тайфуны с ласковыми именами – роман Б. Райнова

Эпоха перемен – "Не дай Вам Бог жить в эпоху перемен !" (с) Конфуций

Баргузи́н — могучий восточный байкальский ветер, упомянутый в песне «Славное море — священный Байкал», дует главным образом в центральной части озера из Баргузинской долины поперёк и вдоль Байкала. Этот ветер дует ровно, с постепенно нарастающей мощью, но его продолжительность заметно уступает Верховику. Обычно предваряет устойчивую солнечную погоду.

Самум — знойный сухой ветер в пустынях Северной Африки и Аравийского полуострова. Обычно перед налетающим шквалом самума пески начинают «петь» — слышен звук трущихся друг о друга песчинок. Поднятые «тучи» песка затмевают Солнце. Возникает самум при сильном прогреве земли и воздуха в циклонах и преимущественно при западных и юго-западных ветрах.

Пыльный (песчаный) позёмок — атмосферное явление, перенос пыли (частиц почвы, песчинок) ветром с земной поверхности в слое высотой 0,5—2 м, не приводящий к заметному ухудшению видимости (если нет других атмосферных явлений, горизонтальная атмосферная видимость на уровне 2 м составляет 10 км и более). Возникает обычно при сухой поверхности почвы и скорости ветра 6—9 м/с и более.

Сухове́й — тип погоды, характеризуемый высокой температурой воздуха и низкой относительной влажностью воздуха, часто в сочетании с умеренным (6—9 м/с) или сильным (10 м/с и более) ветром. В дневные часы относительная влажность воздуха при суховее составляет менее 30 % (порой снижаясь до 10—15 % и даже менее), а температура воздуха составляет выше 25—30 °C (иногда 40 °C и выше). Наиболее часто наблюдается в полупустынях и пустынях, но может наблюдаться и в степной зоне (особенно в период засухи).

Ветер, несущийся мимо да сломавший крыло – отсылка к песне «Ветер» ДДТ

Мистраль — сильный и холодный северо-западный ветер, дующий с горной цепи Севенны на Средиземноморское побережье Франции.

Кто сеет ветер, тот пожнет бурю - Из Библии. В Ветхом Завете (Книга пророка Осии, гл. 8, ст. 7) сказано: «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю...»

Аквила (от лат. Aquila — орел) — в мире Вархаммера двуглавый орел, символ всего Империума Человечества. Во времена до Ереси Хоруса одна голова орла была с завязанными глазами, а другая с нормальными. Ослепленная сторона смотрела в прошлое, в то время как зрячая голова обозревала будущее. После Ереси Хоруса обе головы орла стали обладать глазами, и символ стал означать двуглавую Империю, состоящую из Империума Человечества и Адептус Механикус. Знаком Аквилы называется жест руками, который означает верность показывающего его Империуму. Для исполнения жеста человек помещает ладони своих рук на груди со сцепленными пальцами таким образом,что большие пальцы сцеплены,правая рука касается внутренней стороной (подушечками) пальцев(кроме больших) левого плеча,и наоборот,то есть руки перекрещены в районе запястий.Таким образом сцепленные большие пальцы образуют две головы орла,а остальные-крылья

Камика́дзе (яп. 神風 камикадзэ, симпу:, ками — «божество», кадзэ — «ветер») — «божественный ветер», название тайфуна, который дважды, в 1274 и 1281 годах, уничтожил корабли монгольской армады хана Хубилая на подступах к берегам Японии.

В середине XX века слово «камикадзе» стало использоваться для обозначения японских пилотов-смертников, появившихся на заключительном этапе войны в Тихом океане. «Камикадзе» — часть более широкого японского термина токкотай, которым обозначали всех добровольцев-смертников (не только лётчиков).

Японцы называли подобные действия токубэцу ко: гэки тай (яп. 特別攻撃隊) — «ударные отряды специальных атак» или аббревиатурой токко: тай (яп. 特攻隊). Подразделения лётчиков-самоубийц назывались симпу токубэцу ко: гэки тай (яп. 神風特別攻撃隊) — «специальные ударные отряды „Божественный ветер“». В английском языке термин «камикадзе» (кунное чтение иероглифов 神風) закрепился с подачи переводчиков из числа японцев-эмигрантов, служивших в американской армии. Вскоре войска союзников начали использовать слово «камикадзе» для всех видов самоубийственных атак, применяемых японцами. В наши дни чтение иероглифов 神風 как «камикадзе» вернулось в Японию и допускается в качестве названия пилотов-смертников.

Отличительными чертами в форме лётчиков-камикадзе были белый шарф и флаг красного солнца

Над возвышающейся над долинами белоснежной вершиной уже несколько месяцев клубился пар, и глухой грохот время от времени заставлял пасущихся овец тревожно поднимать головы, прислушиваясь. В последние дни грохот стал чаще и сильнее, а легкие облачка над макушкой горы превратились в настоящие тучи. Правительство давно эвакуировало все окрестные деревни и местность обезлюдела. Тревожное ожидание висело в воздухе. Что-то опасное приближалось.
И вот, наконец, ночью вулкан заговорил. Задрожали и разошлись мощные пласты породы на вершине, облака пара, вулканического пепла и сажи взметнулись в тёмное небо, заставляя мрак сгустится. Жёлто-красным полыхнули глубины, и под фейерверк раскалённых камней, огненные реки ринулись вниз. Несколько недель изливалась лава, погребая под собой долины и холмы, деревни и поля. А потом гора снова уснула, ещё на несколько сотен лет. Черно-серые языки лавовых полей начала покрывать оседавшая пыль. А на месте одной из деревень нашли кусок базальта, видимо исторгнутый из самых глубин вулкана во время первичного взрыва. На плоском в целом камне несколько вмятин и выпуклостей создавали иллюзию несколько удивлённого женского лица. Любопытную находку поместили в витрину музея в ближайшем городе и забыли.
Через несколько лет там её увидела невысокая, восточного типа женщина. Надолго замерев перед камнем, она, казалось, вслушивается во что-то другим недоступное.
- Ну, надо же, - сказала она, наконец, и вышла из музея. Постояла немного, щурясь под ярким солнцем Италии, и ушла. А лицо на камне стало ещё более удивлённым.

- Интересно… Что-то меняется. Я чувствую,… как бы это назвать? Ладно, придумала же я слово «интересно», могу и для этого придумать. Надо только постараться. Время у меня есть. Кстати, тоже интересная концепция это «время». Я не сразу пришла к ней, но когда ввела её в оборот, стало гораздо проще определять процессы, а не одномоментные события. Думаю, у меня есть сродство с этим «временем». Я лучше воспринимаю то, что длится, а не происходит сразу. Наверное, это связано с моей природой, но к этому вопросу я пока не подошла. Однако я отвлеклась. Возможно, это как-то связано со строением кристаллической решетки? Сигналы идут не параллельно, а распределяются в объеме. Вот и прыгаю с темы на тему. Надо как-то освоить искусство концентрации. Вернёмся к чувству. Итак, что оно собой представляет? Процесс? Конечно. Оно протяженное во времени и меняет свою интенсивность. В то же время, в нём нет определенности. Не могу предсказать его изменения. К тому же оно вызвано внешними воздействиями. Думаю, я вполне точно описала это чувство. Пора дать ему имя. Назову его… хм, «ожиданием». Точно. Я жду чего-то неопределённого. Да. И вызвано это тем, что происходит вокруг.

- А, привет, Рафаолло! Нечасто увидишь тебя в городе. Что заставило тебя спуститься с твоих любимых предгорий?
- О, Дюка, ты то мне и нужен!
- Я же просил не называть меня этим прозвищем! То, что моя фамилия Абруцци не делает меня их родичем!
- Да ладно тебе, нормальная у тебя фамилия. Не стоит быть таким принципиальным!
- Я социалист, Рафаолло! И звать меня герцогом…
- Ладно, ладно, я прошу прощения. Итак, Люка, я счастлив, что встретил именно тебя. Ты же знаком с разными высоколобыми чудиками. Скажи, сможешь познакомить меня с кем-нибудь, кто выслушает пастуха, а не отмахнётся от меня как овца от надоевшей мухи?
- А кто тебе конкретно нужен? Хотя, постой. Ты по поводу своего возлюбленного стада?
- Нет, совсем нет. Ты же уже знакомил меня с доктором Сабаттини. Так что с овечками теперь всё всегда в порядке. Нет, я по другому вопросу.
- Ну, раз не стадо - значит вулкан. Две страсти у тебя в жизни.
- В этот раз угадал. Да, я волнуюсь.
- Ну, хорошо, познакомлю тебя с профом Брагадини. Он как раз работает в местном краеведческом музее. Пойдем?
- Конечно же. Спасибо, Люка!

- Так вот, ожидание. Да. Появилось не так давно. Думаю, примерно в тот момент, когда этот противный гнейс начал поджимать меня снизу. Я сразу ему сказала, что так не делают. Но он лишь молча крошился. Не люблю я эти сланцы. Слишком уж слоистые. Откуда же им набраться стойкости характера? Вот граниты или, скажем, мы, базальты – другое дело. Хотя, возможно, он не так и виноват. Я ощущаю некоторое повышение давления и температуры. Наверное, что-то и впрямь происходит. И это рождает мои ожидания. И ещё одно. Любопытство. Да, признаться, моя жизнь хороша. Тепло и уютно, довольно просторно. Ну, было просторно. Теперь уже не так. Но, несколько однообразно. Конечно, однообразие – это наш базальтовый конёк, но всё же. Интересно, почему я такая? Общалась не так давно с гранитом, так он меня не понял. Говорит, что лежал и лежать продолжит, и не надо, мол, его трогать. Вернемся всё же к ожиданиям. Они растут. Удивительно. Я становлюсь жадной, как кварцы. Хочется всё больше и больше нового. Кажется, я от этого даже трескаюсь. Хм, и правда, трескаюсь. Только не от любопытства. Это габбро давит снизу. Говорит, их выносит наверх. А где же гнейс? Искрошился… Что-то приближается.

- Рафаолло! Эй, Рафаолло, да погоди же ты!
- О, Люка, прости, не сразу услышал.
- Ну, ты и бегаешь. Подожди, отдышусь немного. Вот… что жизнь… на свежем воздухе с людьми делает. Скачешь по городу, как твои овечки по склонам.
- Да ладно тебе, я медленно шёл. Задумался немного.
- О чём говорили с Брагадини? Да ещё так долго. Часа три прошло, не меньше же.
- О вулкане, конечно же. В последнее время овцы стали очень неохотно идти на пастбища на склонах. А позавчера – вообще отказались. И даже по ночам неспокойны, мечутся в загонах, блеют. Я всё рассказал профу. Он говорит, что, возможно, животные чувствуют какие-то перемены. Обещал послать группу для проверки вулкана.
- И вы об этом разговаривали три часа?
- Да нет, - Рафаолло смущенно вздохнул, - потом мы говорили о музыке.
- Аа… Он нашёл твою ахиллесову пяту.
- Никаких пяток он не трогал! Мы просто говорили!
- Это иносказание…
- Я так и думал. Ну, мне пора.

Становится некомфортно. Давление снизу растет и, мне кажется, я уже значительно выше, чем была до начала всех этих событий. Да и температура поднимается. Может простыла… Хотя базальты не болеют. Значит, дело в другом. Любопытно. Ладно, приму как гипотезу, что я лезу вверх. Что меня там ждёт? Ожидания возросли ещё больше. Правда вот есть и негативные стороны. Под давлением моя поверхность искажается, мнется. Я чувствую, что не столь гладкая как прежде. Это, конечно, расстраивает. Все вокруг взволнованы. Даже граниты начали перешёптываться. А уж более легковесные породы трещат без умолку. А, они трещат, потому что раскалываются под давлением. Некоторые даже плавятся. Вот это, я понимаю – страсть! Так стремятся к новому. Поддерживаю! Но я пока не плавлюсь, просто края немного обвисают и скругляются. Подтяжку придётся делать. Но это потом. А сейчас,… а сейчас, что-то произойдет. Давление возросло неимоверно. Что это? Ужасный грохот! Давление упало сразу же. Кажется,… кажется, я … как это назвать? Мне так легко… и, какой-то свист? Пусть будет «полёт». Да, я лечу. Здорово! Вот это перемены! Интересно, что будет дальше?

- О, Спаситель Рафаолло! Снова рад тебя видеть.
- Да ты что, Люка. Какой я тебе Спаситель?
- Тебя теперь все так называют. Ты и твои овечки спасли множество жизней.
- Тогда уж и профа надо как то называть, ведь это он мне поверил и послал проверку.
- А его и называют – ангел Брагадини. Ха-ха.
- Еретики вы все…
- Да ладно тебе, все просто счастливы. Столько жизней удалось уберечь. А что это ты несешь?
- Да вот, в подарок профу. Нашел на месте одной из деревушек. Камень как камень, но присмотрись.
- Хм, а… вижу. Очень похоже на женское лицо. А она симпатичная…
- И удивлённая. Ну, пока! Пойду, найду профа.
- До встречи, Рафаолло!

Тезаурус.(стащено из Вики)
База́льт — магматическая вулканическая горная порода основного состава нормального ряда щёлочности из семейства базальтов. Название, возможно, происходит от греч. βασικός — «основной», или, по другой версии, от эфиопского basal (bselt, bsalt) — «кипящий», «железосодержащий камень», так как в рукописях Плиния Старшего упоминается, что первые базальты появились из Эфиопии. Плутоническим аналогом базальтов является габбро, а гипабиссальным аналогом — долериты. К разновидностям базальтов относят траппы. Преобладают среди других кайнотипных (слабо изменённых) вулканических пород.
Гáббро (итал. gabbro) — магматическая плутоническая горная порода основного состава, нормального ряда щелочности из семейства габброидов. Главными минералами габбро является основной (богатый анортитовым компонентом) плагиоклаз и моноклинный пироксен, иногда также содержатся оливин, ромбический пироксен, роговая обманка и кварц, в качестве акцессорных присутствуют апатит, ильменит, магнетит, сфен, иногда хромит.
Гнейс (от нем. Gneis) — метаморфическая горная порода, главными минералами которой являются плагиоклаз, кварц и калиевый полевой шпат (микроклин или ортоклаз), в подчинённом количестве могут присутствовать биотит, мусковит, роговая обманка, пироксен, гранат, кианит, силлиманит и другие минералы.
По химическому составу гнейсы близки гранитам и глинистым сланцам.
Саксонские рудокопы определяли словом «гнейс» выветренную рыхлую породу, сопровождающую рудные тела.
Гнейсы являются одними из наиболее распространённых в земной коре пород. Они слагают большую часть гранитно-метаморфического слоя континентальной земной коры, который обнажается на кристаллических щитах (например, Балтийский, Украинский, Канадский, Алданский) и слагают фундаменты древних платформ (например, Сибирская).
Наиболее древние из известных в настоящее время на Земле пород — серые гнейсы района Акаста, слагающие фундамент эократона Слейв Канадского щита: их возраст 3,92 млрд лет.
Однако далеко не все гнейсы имеют древний возраст — известны гнейсы кайнозойского возраста, формирование которых связано с высокотемпературным метаморфизмом (например, в гранитно-метаморфических ядрах кордильерского типа).

Грани́т (от лат. granum — зерно) — магматическая плутоническая горная порода кислого состава нормального ряда щёлочности из семейства гранитов. Состоит из кварца, плагиоклаза, калиевого полевого шпата и слюд — биотита и/или мусковита. Граниты очень широко распространены в континентальной земной коре. Эффузивные аналоги гранитов — риолиты. Плотность гранита — 2600 кг/м³, прочность на сжатие до 300 МПа Температура плавления 1215—1260 °C; при присутствии воды и давления температура плавления значительно снижается — до 650 °C. Граниты являются наиболее важными породами земной коры. Они широко распространены, слагают основание большей части всех континентов и могут формироваться различными путями.

Утро было довольно оживленным. Класс буквально гудел от разговоров.
– Вы его видели?
– Его? Так это мужик. Эх, а я думал, нам нашли новую симпатичную математичку.
– Мужик? Дедок какой-то. Да он, небось, ровесник динозавров! До стольких не живут!
– Надеюсь, он не забудет, где ему урок вести. Вдруг у него склероз?
– Тише, ребят, а то сейчас войдет в класс и услышит еще.
– Ха, ты думаешь, он так хорошо слышит в его-то возрасте?
– Хм-м, не могли найти кого-нибудь помоложе?
– Может, он родственник кого-нибудь из преподов? Отец чей-нибудь, дядя или дед…
– Да ну, за что нам все это?! Как он экзамены будет принимать? Справится ли? Александра Николаевна такая классная была: и уроки вела интересно, и объясняла понятно, а сама такая красивая, что математика стала чуть ли не любимым предметом.
– Петь, как вообще внешность учителя связана с любовью к предмету? – вмешалась в разговор парней Юлька, которая была неравнодушна к Петьке, но делала вид, что тот ей не очень-то и интересен.
– Юльк, была бы ты парнем, не задавала бы такого дурацкого вопроса. Женская красота – это же такая мотивация! – ответил мальчишка, мечтательно переведя взгляд на учительский стол, вспомнив, как совсем недавно за ним сидела юная математичка.
– Ничего, теперь будешь думать о примерах и задачах, а не о красотах женского тела.
– Не будь занудой, - Петя махнул рукой. – Тебе самой-то по душе такие перемены?
– Ты это серьезно? Кому такое понравится? – вздохнула девочка.

***
Новый год всегда несет с собой множество событий и встреч. Так получилось, что наша любимая учительница математики ушла в декрет, а на смену ей пришел другой преподаватель. Что самое неприятное, случилось это на последнем году обучения перед сдачей выпускных экзаменов. Плюс неожиданным бонусом было то, что в список предметов добавился новый – астрономия, которую по совместительству вел наш новый наставник и классный руководитель. Кому нужно это бесполезное наблюдение за космосом, изучение далеких звезд и планет, когда у нас на Земле полно проблем и нерешенных загадок? Да и для зарабатывания денег этот предмет не очень полезен. Как будто у нас и без астрономии заданий мало было?

Частенько бывает, что к учителю нужно приспособиться, понять его стиль преподавания, его требования, приноровиться к манере речи. Многое зависит от того, как воспримут человека лидеры класса. Как настроят всех, так и пойдет.

Из-за того, что нам нравилась Александра Николаевна, сложно было представить равноценную замену. Любому учителю, пришедшему вместо прежней любимицы, пришлось бы туго. Так оно и вышло. Мальчишки восприняли пожилого Нестора Поликарповича в штыки. Им доставляло невероятное удовольствие раздражать преподавателя, иногда даже срывать уроки, ведь наблюдать за тем, как злился математик, было очень интересно: ругаться Нестор Поликарпович не умел, точнее, не позволял себе. Наихудшим ругательством было: «Нахальный вы молодой человек!» Вообще, манера общаться с учениками была для нас непривычная. Никто так с нами не разговаривал, употребляя лишь «вы», «барышня», «молодой человек». Эта вежливость, строгий черный костюм, белая рубашка, идеально выглаженная и накрахмаленная, жилетка, часы на цепочке, немного старомодное имя, платок с вышитым вензелем – как все это раздражало! Будто это был персонаж из старой книги.

Нестор Поликарпович начал преподавать еще в царской гимназии. Для нас это было что-то невероятное. Но вместо должного уважения к возрасту, к заслугам, к тому, как много всего знал этот неординарный человек, мы проявляли явное пренебрежение и вели себя по-хамски. Женская половина класса просто молча наблюдала за происходящим. Нам было все равно.

Хотя, если признаться честно, мне было жалко учителя. Ведь он не был плохим! А его выдержка и вежливость просто поражали. Но идти против лидеров класса не хотелось, и так у меня не было большого количества друзей, так как я уделяла много времени урокам, а не гулянию, играм, моде и сплетням. Из-за примерного поведения меня нередко хвалили, что вызывало зависть. Мне говорили, что я подлизываюсь к учителям для получения более хороших оценок, а я просто старалась учиться, искренне не понимая, что может быть хорошего в баловстве: ведь если урок сорван, то разбираться придется дома самим, а помощи спросить уже будет не у кого. Я как-то поделилась данными мыслями с одноклассниками, но меня не услышали: ведь веселиться и бесить учителей так весело!

***
– Слушайте, может стул ему клеем намажем? – спросил Кирилл. Он любил делать всякие пакости.
– Вот еще, клей на него тратить! Может, лучше мелом очки ему измазать? Он наденет и подумает, что стал плохо видеть, – подал свою идею Петька.
– Ты дурак? Конечно, он так не подумает. Сразу догадается. Старик хоть и древний, а из ума еще не выжил, – ответила на это Юлька, которой вообще ни одна из затей не нравилась.
– О, я знаю: надо спрятать тряпку. Стирать будет нечем. Интересно, он воспользуется своим драгоценным белым платочком с вышитым вензелем или пойдет искать, чем вытереть доску? – не унимался Петя.
– Не, ребят, это все не то. Что за детский сад? Как-то неинтересно. Надо что-нибудь помасштабнее придумать. Во! Точно: сценку какую-нибудь можно разыграть. Никит, сделай вид, что тебе стало плохо. Ты ведь в театральном кружке самый лучший. У тебя отлично получится! – стал подначивать нашего театрала Кирилл, идея которого заинтересовала и остальных парней.

На том и порешили. Обычно Никита в хулиганских выходках замечен не был, так что подозрений быть не должно. Почему же мальчик из культурной семьи согласился на это безобразие? Все просто – сыграли на его самолюбии. Все знали, что Никита мечтал стать актером.

***
Нестор Поликарпович поверил Никитиной игре, переволновался и попал в больницу. Как же мы все тогда перепугались! Кто-то переживал за жизнь и здоровье пожилого учителя, кто-то боялся за свою репутацию: вдруг преподаватель нажаловался бы на нас директору? Но скажу честно, стыдно стало даже самым заядлым хулиганам. Ведь нас не выдали, ни единого упрека не было высказано. Мало того, учитель из больницы написал трогательное письмо, в котором сожалел, что не справился с педагогической точки зрения, не нашел общего языка с классом, не смог довести нас до выпуска, что переживал за наши судьбы, желал удачи и много еще всего – не пересказать. Упомянул, что раньше ученики относились уважительнее к преподавателю. Времена изменились, люди стали другие, но Нестору Поликарповичу хотелось бы сделать нас лучше, правильнее, культурнее. Две страницы мелким почерком нам, нерадивым ученикам. Я бы и строчкой не удостоила бы таких. Письмо было передано не через директора, который наведывался в палату к выздоравливающему чуть ли не каждый день. Старый математик дождался, пока не пришла группа девочек с присоединившимися Никитой и Петей. Это тоже не осталось незамеченным.

***
– Интересно, кого нам на этот раз подсунут? – спросил Петька.
– И не надейся на молоденькую красотку! – выпалила в ответ Юля.
– Да я и не думал, – оправдывался парень.

***
Пришедший на смену Нестору Поликарповичу учитель нам не понравился еще больше. Мы не раз вспоминали вежливого, аккуратного и доброго старичка. И чего мы к нему привязались? Но было уже поздно. Содеянного не воротишь. Новый учитель, мужчина средних лет, скучно и строго вел свои уроки. Единственно, чему многие порадовались – у нас отменили астрономию. Учителя по этому редкому предмету к концу учебного года оказалось найти не так просто. Я, правда, сожалею, что мы так и не узнали многого о далеком загадочном космосе. Интересный предмет, хоть и не столь полезный, как русский или та же математика. Но того, что поубавилось домашних заданий, я не могла не оценить. Все-таки лень крепко сидит в каждом школьнике, хоть и количество ее разное.

***
Пару лет спустя мы узнали, откуда попал к нам Нестор Поликарпович: учитель этот был приглашен из соседней школы, где он был настоящей легендой. Там его носили на руках, просто обожали. А уроки астрономии посещали иногда и сами преподаватели, у которых было свободное время. Нестор Поликарпович очень интересно рассказывал, напоминал старого доброго волшебника. Говорят, наш директор был одним из его учеников. Жаль, что рассказали нам это значительно позже, только на похоронах пожилого преподавателя – учителя с большой буквы. Сколько же людей разных поколений тогда пришло его проводить в последний путь! Цветов было просто море. Столько искренних слез сожаления было пролито, столько добрых слов сказано. А нам было так стыдно…

Случались ли с вами загадочные или непонятные истории? Со мной – да, по крайней мере, мне хотелось бы в это верить! Многие скажут, что я просто впечатлительная фантазёрка. Ну и пусть! Я всего лишь девочка-подросток, верящая, что иногда чудеса происходят.
История эта будет про меня и моего старшего брата – Митьку. Я самая обычная девочка: каштановые волосы, немного курносый нос. А вот мой брат… Может, помните Антошку, что не хотел копать картошку? Так вот, мой брат его точная копия: рыжий, с торчащими в разные стороны волосами. У него конопатый нос, а ещё противные, вредные, зеленющие глаза. Он старше меня на пару лет ну и, конечно, намного сильнее. Митька очень гордится своей лохматой, рыжей башкой. Нравиться ему зажать мальчишку послабее в угол и бить, пока на вопрос: «Кто я?» Тот не ответит: «Рыжий демон!» Это прозвище он сам себе придумал. Зато перед родителями «пай-мальчик». Состроит ангельскую рожицу, и все ему верят, аж противно! Ведь на самом деле нет более гнусного и подлого мальчишки на всей нашей улице, да и, наверное, во всём городе.
Летом обычно мы уезжаем на дачу, и все время проводим там. Этот год не стал исключением.
В день, когда произошла наша история, родителям с самого утра приспичило уехать назад в город. Они периодически нас вот так бросали, когда маму срочно вызывали на работу, и папа вёз её туда. Я и Митька остались одни. По их мнению, мы были уже довольно взрослые и могли о себе позаботиться. Митька в этом году перешёл в девятый класс, а я в седьмой. Но для подстраховки мама договорилась с соседкой, чтобы та периодически к нам заглядывала.
Я сидела во дворе и читала книгу, которую задали на лето. Митька ковырялся в сарае. От нас только ушла тётя Лида, соседка — кошатница. Она собирала бездомных кошек по всей округе, лечила их и кормила. За ней к нам и пришёл серый пушистый кот. Он сидел на изгороди и умывался. Митька был чем-то занят и не видел его. Кошек он ненавидел больше всего в жизни и беспощадно гонял их, как только те попадались ему на глаза. Разминувшись с соседкой, к нам зашёл Митькин друг – Влад. Хотя отношения между ними вряд ли можно назвать дружбой. Может, у девочек под этим понятием подразумевается что-то другое. Только позавчера они чуть ли не насмерть подрались, а вчера уже гоняли каких-то чужих мальчишек по деревне. Влад с Митькой одногодки, да и по силе были примерно одинаковые. Все остальные мальчишки, кто послабее, обходили их стороной, даже если они были поодиночке, не говоря уже о том, когда эти двое шли куда-то вместе.
Именно Влад и заметил кота, который пригрелся на солнышке и, зажмурив глаза, сидел на заборе.
- Смотри какая наглая морда у этого кошака! – заметил он.
- Сейчас мы это дело поправим, — отозвался Митька.
Услышав их слова, я подняла глаза от книжки. Крутясь, словно бумеранг, через весь двор летело полено. Оно врезалось в кота, и тот с мяуканьем вместе с поленом исчез за забором. Мальчишки начали смеяться, как сумасшедшие. Я закричала, подскочив и бросив книжку, кинулась на брата с кулаками. Он увернулся, а Влад подставил ногу, через которую я и полетела на землю, разодрав руки и колени. Сквозь собственные всхлипывания слышала, как за забором жалобно мяукает кот. А потом, раздался злобный рык соседского пса Троя. Это был огромный, коричневый доберман, который ненавидел кошек так же, как и мой брат. Мальчишки бросились к забору. Влад забрался первым и крикнул:
- Скорее, смотри сколько крови и шерсти повсюду!
Всего остального я уже не слышала, закрыв уши ладошками, побежала в дом. Мне даже не нужно было видеть то, о чём говорил Влад. Воображение рисовало ужасные картины с большой точностью. И как не пыталась их отогнать, мне это не удавалось. Проплакав, наверное, около часа, чего я только не желала этим, двоим, даже несмотря на то, что один из них был моим братом. Ну почему родители уехали именно сегодня?!
Через некоторое время я успокоилась и спустилась во двор за книжкой. Там уже никого не было. Наверное, эти двое пошли мучить кого-то ещё. Проходя мимо забора, мне показалось, что я вновь слышу жалобное мяуканье кота. Схватив книжку, бросилась обратно в дом. Вернувшись в комнату, залезла под одеяло. Болело в груди, и слезы снова потекли по щекам. Потом, видимо, я заснула.
Разбудило меня опять же мяуканье, но не жалобное, а какое-то нервное и настойчивое. Я подошла к окну, закрытому москитной сеткой. Там, за ней стоял котенок худой, рыжий на длинных ногах. Это был подросток, ещё не взрослый кот, но уже и немаленький. Он пытался коготками подцепить сетку и оторвать её от окна. Ему очень хотелось попасть внутрь. Я помахала на него руками:
- Брысь, брысь! Уходи! Если вернётся Митька, он тебе устроит веселую жизнь. Кыш, кыш!
Но котёнок не слушался. Он все настойчивее цеплялся коготками за сетку. «Если он её порвёт, мне влетит от папы», — подумала я. Отцепив боковые и нижние застёжки, державшие москитную сетку, просунула за неё руку, чтоб отогнать котёнка. Но воспользовавшись появившейся дыркой, он быстро пролез мимо моей руки в комнату и забился под кровать. Ну вот! Теперь ещё придётся его оттуда вылавливать! Став на колени, я заглянула под кровать. В темноте, в самом углу, сжавшись в маленький рыжий комочек, сидел котёнок, продолжая мяукать. Я подумала, что он чего-то боится, но в доме и во дворе никого не было. Как он забрался на второй этаж? Может, по яблоне с другой стороны дома, он всё-таки кот, пусть и маленький. Когда я попыталась его достать, комочек сжался ещё больше и, как мне показалось, зашипел. Мне очень не хотелось быть поцарапанной. Тогда, спустившись в кухню, я достала из холодильника пакет ряженки, молока у нас не было. Налив в тарелочку, вернулась и поставила её недалеко от кровати. Он наверняка голодный и выйдет, когда немного успокоиться. Ждать пришлось несколько часов. Котёнок вышел, поел, сел и начал вылизывать свою грязную рыжую шёрстку. Я хотела поймать его, но снова услышала шипение. Котёнок выгнул спину, а хвост стал похож на ёршик. Маленький дикарь явно не хотел покидать моей комнаты, но и в руки не давался.
За окном начало темнеть. В доме раздался звонок. Кто-то пришёл к нам и ждал у калитки. Я пошла открывать дверь, выглянув в окно, увидела, что это была тётя Лида. Котёнок поскакал за мной, хоть и держался на некотором расстоянии. Тётя Лида сказала, что ей звонила мама, которая не смогла с нами связаться. Наверное, Митька забрал телефон с собой и не слышал, как он звонил.
- Родители должны остаться в городе и приедут только утром, — сказала она и поинтересовалась, где Митя.
Я сказала, что он ушёл вместе с Владом и придёт, скорее всего, немного позже. Мне так хотелось рассказать, что приключилось с её котом, но слова будто застряли где-то в горле. В итоге я так и не решилась. Тётя Лида увидела котёнка, сидевшего рядом со мной, и протянула руку, чтоб погладить его, но тот снова выгнул спину и зашипел, отскочив подальше.
- Ишь ты, какой рыжий дьяволёнок! Смотри, чтоб он тебя не поцарапал! — сказала она.
Тётя Лида ушла, сказав на прощанье, если Митя сильно задержится, а мне будет страшно, чтоб я прибежала к ней, оставив записку брату. Я направилась к дому с твёрдым решением оставить этого рыжего наглеца на улице. Но это мне не удалось, он опять успел каким-то образом проскочить в дом, словно он был резиновый, и мог пролезть в любую дырку. Так мы остались с ним одни.
На улице уже совсем стемнело. Митя никак не возвращался. Мне становилось как-то не по себе и, чтоб заглушить тревогу, я включила телевизор. Очень не хотелось идти к тете Лиде, я ведь все-таки не трусиха. И куда только подевался этот Митька? Обязательно все ему выскажу, а лучше маме, может, хоть на этот раз ему влетит! Я не заметила, как задремала. Мне приснился сон. Тётя Лида была колдуньей и превратила Митьку в рыжего котёнка. Все её кошки гонялись за ним по двору. А загнав в сарай, смеялись и спрашивали с издёвкой, какой же он теперь «рыжий демон»?
На улице громыхнуло. Я подскочила с дивана и поняла, что это был гром, шумел дождь. На полу, посреди комнаты сидел котёнок. Его уши, как локаторы, поворачивались в разные стороны, а зрачки были расширены. Он тоже напугался. Я сходила в комнату брата с надеждой, что тот вернулся и лёг спать. Но его не было. А котёнок был. Я присела на корточки и позвала:
- Митя! Кис-кис-кис!
Он повернулся ко мне и так посмотрел!.. Столько призрения я видела только в таких же зелёных глазах брата. А что, если мне приснился вещий сон, и все это правда? Что же мне тогда сказать маме? Я попыталась отогнать неправдоподобные мысли и взялась закрывать окна. Дождь все усиливался. Молния сверкала. Я подумала, что Митька, скорее всего, остался дома у Влада, чтоб не идти по такому дождю. И эта мысль немного меня успокоила, хотя, я по-прежнему искала сходство между рыжим котёнком и братом.
Справившись с окнами, я пошла спать. Котёнок опять поскакал за мной, ему, видимо, не хотелось оставаться одному. Я включила ночник, легла в кровать и укрылась. Дождь барабанил по жестяному подоконнику. Глянув на котёнка, я ехидно так улыбнулась и сказала:
- Спокойной ночи, Митя!
И отвернулась к стене. Мысли ещё блуждали в моей голове, когда я почувствовала, как кто-то прыгнул на кровать и улёгся в ногах. Совсем нетяжелое тельце завибрировало. А я, совсем успокоившись, заснула.
Разбудил меня сигнал от машины. Солнце во всю светило в окно. Я с радостью побежала во двор. Родители вернулись! Выбежав, я кинулась обнимать маму. Она сказала, что они привезли что-то вкусненькое. А потом увидела его…
- Что это ещё за чудо хвостатое? – удивилась мама. – И где Митя? Спит ещё?
Я вдруг разволновалась и не знала, что сказать. Не говорить же, что это и есть Митька. Ведь она же мне все равно не поверит. Да и я как-то в этом сомневалась, чуть-чуть. К папе, вытаскивающему пакеты из багажника, подошёл Алексей Петрович, сосед и хозяин Троя. Я только и успела взглянуть на открытую калитку его двора, как оттуда вылетел пёс и кинулся к котёнку. Я испугалась, закричала. Папа в одно мгновение схватил и поднял меня на руки. Котёнок шмыгнул между ног отца и бросился прочь вдоль дороги. Трой бежал за ним. Меня трясло. Я рыдала на руках у папы, а сосед тем временем побежал за своим псом, выкрикивая по дороге ругательства.
Меня долго успокаивали мама с папой, завернув в одеяло. Я все им рассказала: и про соседского кота, и про Митькино исчезновение. Мама, конечно, сказала, что это все моя бурная фантазия, и тётя Лида не колдунья, и уж тем более её сын не мог превратиться в какого-то рыжего кота. А потом вернулся Митя. Он дрожал и был весь мокрый, насквозь. Теперь родители кинулись обхаживать его. Он, конечно, наплёл им, будто ночевал у Влада и думал, что я пойду спать к соседке, и, как обычно, его простили. А про мокрую одежду сказал, что они бесились с Владом, обливая друг друга из вёдер. Мама даже рассказала всё, что я ей говорила. А он только посмеялся и сказал, чтоб я, дурында, меньше смотрела глупых фильмов. Но потом, спустя несколько дней, мне всё-таки удалось выпытать, где брат провёл ночь. Митька сказал, что на спор просидел всю ночь в старом почти пересохшем колодце, который был за домом Влада. И теперь уже я поинтересовалась: не одиноко ли ему было там под дождём?
В середине августа было решено вернуться домой. Нужно было готовиться к школе. Того рыжего котёнка я больше не видела. Даже боялась подумать, что сделал с ним Трой. Сосед тогда очень извинялся перед папой, но за котёнка не сказал ни слова. Не знаю правду ли сказал мне Митька за колодец, но после этого он как-то изменился: перестал общаться с Владом, а кошек стал игнорировать. Брат, конечно, не стал примерным мальчиком, но все же что-то поменялось в его поведении. Я больше никогда не слышала прозвища «рыжий демон». А иногда ложась спать, я вспоминаю того котёнка и с улыбкой, потихоньку говорю:
- Спокойной ночи, Митя!
Где-то глубоко внутри себя я всё-таки верю, что тем нескладным, рыжим котёнком и был мой брат Митька.

Блок формы:
- соответствие заявленной жанровой принадлежности
соответствует 5/5
- структура и композиция
сам рассказ в целом хорошо построен. 5/5
Но есть небольшое пожелание, насчет примечаний: лучше делать в рассказе ссылки на справку, например дидельфодон* и т.д. А то получается рассказ сам по себе, справка сама по себе (пишу в этот раз, поскольку справка довольно объемная)
 - стилистика произведения
со стилем все неплохо, если присмотреться можно увидеть, что автор работает над ним 5/5
 - грамматика

Им повезет – они не увидят, как их родная планета раскалывается и грохочет, извергаясь сотнями вулканов, как небо расцвечивают бессчетные полосы света, ... - первая запятая лишняя, это не сравнение
4,9/5

2) Блок содержания:
- соответствие заявленной теме
соответствует, есть и маленькие перемены и одна большущая 5/5
- раскрытие сюжета раскрыт 5/5
 - оценить идею автора
Несколько факторов сложилось в единое и произошли глобальное изменение (и метеорит огромный ударил, и разнообразие видов упало из-за сокращение самок, и Земля приобрела другие очертания)
5/5 
- убедительность произведения

Видно, что автор в этой теме как рыба в воде.
Хочется верить, что автор приблизился к раскрытию одной из самых сложных загадок планеты х)
И наперед скажу (поскольку не знаю, упею ли вступить в обсуждение работы в Оф-топе) Мастер тоже считал свой роман игрой воображения :Р
5/5
сумма 39,9
P.S. -.... а то вымрешь как динозавры!
- Динозавры нажили себе кучу врагов, поэтому и вымерли!
(с) Ледниковый период - 2

Сквозь золотую листву осеннего леса пробивался солнечный свет, падая струями на пестрый ковёр под ногами. Воздух, чистый и прозрачный, дрожал, звенел потревоженный легким дуновением прохладного ветра. Александр снова отыскал знакомую тропинку и твёрдым шагом пошёл к лесной опушке. Он не останавливался, не оборачивался, только шёл. Шёл вперёд, как ходил до этого уже десятки раз. Ему было известно, чем закончится эта прогулка, но его ладони всё равно сжались в кулаки от волнительного ожидания.
Света стало больше. Александр, словно прорвав невидимую пелену, быстро вышел на полянку со старым деревом в её центре. Что-то было не так. Опушка была пустой, лишь чистый воздух, в котором плавали осенние ароматы и солнечные лучи, спускающиеся со спокойного бездонного неба. Александр подошёл к старому дереву, посмотрел на толстые ветви, на разноцветную листву. Кора дерева была покрыта шрамами и сколами, но само дерево было сильным, несколько метров в обхвате. Казалось, оно стоит тут вечность, недвижимое и могучее.
- Он не придёт. - раздался тихий, мелодичный голос из-за спины.
Александр дёрнулся, мгновенно развернулся, следуя выработанному рефлексу, чуть отступил назад. Шагах в пяти-семи от него стояла рыжеволосая девушка, одетая в джинсы и куртку. На светлой коже симпатичного личика были заметны веснушки, а тёмные глаза сверкали весёлыми искорками. Девушка рассматривала его оценивающим взглядом, кокетливо закусив краешек нижней губы.
- Где он? - спросил Александр слегка севшим голосом. - Я хочу с ним поговорить. Мне нужны ответы и сей...
- Он не придёт. - девушка перебила его, прищурив красивые глаза. - Никогда. Он понял, что не нужен тебе. Ты его не слышишь, не слушаешь. А я - другое дело.
- Кто ты?
- А кто ты?
- Глупый вопрос.
- Думаешь? Мне так не кажется.
- Чего тебе надо?
- А чего хочешь ты?
- Бессмысленный разговор. - Александр развернулся, что бы уйти. - Надеюсь, в следующий раз я поговорю с ним.
- Он не придёт. - повторила девушка.
Александр лишь скривился, повернулся в сторону тропинки, которой пришёл. Боковым зрением он заметил, как девушка сделала шаг к нему. Невероятным образом она оказалась прямо перед ним и, встав на носочки, обхватила прохладными ладонями его лицо. Её глаза, бездонные, прекрасные, манящие оказались прямо перед ним, а он был не в силах отвести взгляд, всё тело словно окаменело. Он видел лишь её лицо и ничего вокруг. Дуновение ветра растревожило огненные волны волос.
- Чего ты хочешь? - спросила она снова.
- Я... не знаю.
Она коротко улыбнулась, сверкнув ровной белизной.
- Тебе нужно узнать. Но не сейчас. Тебе пора. - она отпустила его, отступила на шаг.
Вдалеке, где-то за лесом, прогремел взрыв. Взрыв. Пора.
****
- Двойка! Капитан! Твою на лево, просыпайся!
Александр с трудом разомкнул веки и сразу же зажмурился. От взрыва с потока на лицо посыпалась каменная пыль. Он, рывком сел, отёр лицо, потянулся за винтовкой и гранатами.
- Слышь, капитан... Там, короче, того... У местных аншлаг.
- Ага, ожили... Сколько?
- Человек двадцать. Наши уже на башне, наблюдают.
- Хорошо, - Александр, по прозвищу "Двойка", чуть пригнув голову, посмотрел в окно, где алел закат, - передай регулярам, что мы пошумим чуть. Будем работать.
- Как будем действовать?
- Ну, мы же "псы войны", значит, как собаки. Отрабатываем корм.
Георгий, здоровенный лысый мужик, улыбнулся. Улыбнулся страшно, как зверь, учуявший добычу, сверкнул глазами, одной рукой поднял "Печенег" с коробчатым магазином и вышел из комнатки. Двойка хмыкнул, взял в руки запалы и, один за другим, стал вкручивать их в гранаты, мысли его скользнули в прошлое.
****
Он припомнил, за что получил своё прозвище. Дело было в Конго. Он уже во всю работал по найму. Александр тогда одним выстрелом сходу подстрелил двух скотов из группы вооружённых до зубов ополченцев, которые решили атаковать их конвой. Британец - гид пошутил на английском: "Two flying gooses, one shot and we got deuce". После этой фразы все ребятки из британского посольства стали звать его "Deuce" , что по-русски значит "Двойка". Прозвище приклеилось.
Уже год, как военная компания (между собой парни называли её просто "конторой") поставила командовать его взводом таких же наёмников, как он сам. Ставка была двойная, а у Александра имелся и опыт, и, как сказал специалист по кадрам из "конторы", лидерские и организаторские качества, и ещё что-то там. Сам же Александр согласился по двум причинам: во-первых, не каждый раз обломится такая сумма денег, а во-вторых, он любил, когда всё сделано правильно и аккуратно, а тут уж надо самому проконтролировать. Наёмником Двойка работал уже давно, достаточно давно, что бы разобраться, что к чему, как не подставиться, заработать и выжить. Последнее было немаловажным условием. Многие, с кем он начинал, либо сдали нервами, либо отошли в мир иной, получив в разных горячих точках мира претензии огнестрельного характера.
С детства Александр мечтал быть военным, что бы "как папа", который был офицером великого и могучего СССР. Но великой страны не стало, а Двойка попал в армию, где протопал две бессмысленные и кровавые войны, которые были политической мясорубкой, не приведшей ни к чему, кроме многолетней ненависти, незаживающих ран и убитых. Александр выжил только потому, что умел слушать, умел ждать и наступать на свой страх, когда надо. Он видел разное, что не укладывалось в голове человека воспитанного на принципах чести и совести. Он видел солдат, предававших страну за пару тысяч долларов, видел генерала, который пошёл с солдатами в атаку, видел краснолицых политиков, смеявшихся с голубых экранов телевизора, видел слёзы тех, чьи родные и близкие не вернулись из боя. Чем дольше всё это длилось, тем сильнее черствела душа тогда ещё молодого солдата, тем страшнее и холоднее становился его взгляд. Но вот каша, варившаяся несколько лет, закончилась, и в начале "двухтысячных" Александра демобилизовали в чине капитана. В запас. И всё бы ничего, да государство решило, что боец своё отработал, стал выхлопом системы, да и дало минимальное пособие, как "участнику боевых действий". Повальная коррупция и сложные махинации помешали ему остаться в армии, закрепиться там, где он чувствовал себя хоть немного лучше. Двойка пытался пристроиться на гражданке, но толкового ничего не вышло, с ним что-то случилось, что-то сломалось. Знакомые люди стали далёкими и непонятными, а он сам озлобился и замкнулся. Во снах и мыслях он всё чаще возвращался на войну, и чем чаще он возвращался, тем больше ему хотелось там остаться. В мире взрывов и выстрелов, стрёкоте и криках он почему-то чувствовал себя своим. Он снова был со своими товарищами, снова шёл к цели.
Однажды вечером, несколькими месяцами позже, рядом с местным кабаком, он натолкнулся на двух пьяных мужиков, которые решили его задеть. Двойка думал избежать драки, но один из пьянчуг назвал его трусом. Он так и не смог вспомнить, как оказался на земле, придавленный тяжестью четверых сотрудников ППС. В отделении ему рассказали, что он до полусмерти избил двух человек, а затем сцепился с патрулём милиции. Александр ничего этого не помнил. Он помнил лишь злость и странное, приятное чувство. Позже он понял, что это было удовлетворение.
Волей случая на драчуна обратил внимание, как он представился, Родион Олегович, некто занимающийся частными подрядами. Седой человек, невысокого роста, он пришёл к Двойке на встречу прямо в СИЗО, где коротко предложил Александру работу "по профилю", да такую, что боец не будет обделён вознаграждением, а мелкое недоразумение с "парой синяков" вообще не проблема. На тот момент капитану было всё равно, он давно не чувствовал дуновения ветров перемен, а вот адвокаты пострадавших натурально грозили моровым поветрием. Словом долгих раздумий не было, Александр дал согласие. Дальше завертелось. На следующий день, прямо с утра, Двойку сопроводили с вещами на выход, где его ждал тот самый Родион Олегович и чёрный "Лэнд-Крузер". Вопросов Александр задавать не стал, сказал лишь, что выкупаться хочет.
Уже через месяц Двойка "проходил стажировку" где-то под Сургутом, как сказали, что бы освежить память. Стрельбы, бег, физические нагрузки, солдатская рутина, только без дедовщины и уставов. Народа на занятиях было немного, но все из бывших вояк. Такие же, как он сам. Среди них капитан почему-то чувствовал себя лучше. Словно выздоравливающий человек после продолжительной болезни. Через два месяца их разделили на группы. К тому моменту они уже знали, куда попали. Знали, что их завербовали в наёмники, знали, что они будут "представлять интересы страны и третьих лиц за денежное вознаграждение". Недовольных или возражающих не было. Задача была простой и понятной - воевать. Дальше были Ирак и Иран, Новая Гвинея и Балканы, Египет и Ангола, Алжир и Конго, была Ливия. Хорошая экипировка, высокие гонорары. Нефть, алмазы, наркотики, оружие - война везде, где есть способ заработать. Действуй и не задавай вопросов. "Псы войны" спущены с цепей. Странно, но с каждым новым заданием Александр чувствовал себя уверенней и сильнее, каждая схватка дарила выброс адреналина, делала живым. Как будто из него, одна за другой, вынимали ядовитые стрелы, у которых, как думал капитан, были свои имена: Сожаление, Сочувствие, Сомнение. Чем больше найма, тем больше цинизма, чем больше цинизма, тем меньше раскаяния. А за тем появился он. Старик, который неизменно посещал сны Двойки последние несколько месяцев. Раз за разом они встречались в прекрасном осеннем лесу, раз за разом старик загадывал Александру загадки, злил его, пытался оживить в нём старые чувства. В этих снах Двойка спорил со стариком, ругался с ним. Так было до сегодняшнего вечера. Теперь эта девчонка. А всё ближневосточная жара...

****
Нацепив разгрузку, Александр затолкал в карманы дополнительные обоймы от АК. Он ещё раз проверил автомат, несколько раз передёрнув затвор, вставил смотку из двух обоим, открыл защитные крышки чётырёхкратной оптики и вышел в быстро наступающий вечер.
Скелеты опустевших и разбитых домов контрастно вырисовывались в лучах закатного солнца. На закрытой обвалившейся плитой площадке, которая некогда была двумя длинными балконами, собралась группа из семи человек. Все уже надели балаклавы песочного цвета. Александр последовал их примеру и натянул плотный вязаный чулок с прорезями для рта и глаз. Наёмники о чём-то переговаривались, освещая фонариком фрагмент карты города.
- Что у нас там? - Двойка подошёл к Клину, сапёру группы, и заглянул ему через плечо. - Сколько, куда движутся, что тащат с собой?
Человек с картой, Герман, сухо кашлянул и указал на дорогу, идущую через центр города:
- Идут через два квартала от нас. Порядка тридцати человек, в основном лёгкое вооружение, двигаются пешком... Зверски шумят, палят в воздух, взорвали газовую станцию. Пугают тех, кто остался в городе, я так думаю.
Двойка ещё раз посмотрел на карту:
- На пять кварталов выше есть перекрёсток, о нас они не знают, иначе так бы себя не вели, а значит, ждать не будут. Делимся на две группы. Георгий Павлович, берёшь троих с собой и на северное здание. Я, Клин, Хромой и Малыш сядем на восточное. Там есть удобные балконы. Минут через пять появятся наши гости, открывать огонь только когда они будут на перекрёстке. Первой атакой мы должны скосить как можно больше. Всем всё ясно?
Группа кивнула.
- Вот и ладно, выдвигаемся.
Наёмники песчаными призраками скользнули на разбитые улицы города. Разделившись на две параллельно идущие группы, чуть пригнувшись, они быстрыми перебежками двинулись по противоположным сторонам переулка. Солнце почти заползло за горизонт.
****
Двойка ещё раз проверил расстояние по цифровому дальномеру. Ровно пятьдесят метров. Стемнело. Сдув пыль с линз прибора ночного видения, он нацепил оптику на шлем. Глаза не сразу привыкли к серо-зелёной рябящей картинке. Вдалеке, вверх по длинному разбитому проспекту, показалась толпа людей. Двигались, как попало, шумели. Через пару минут стали различимы слова на знакомом, но непонятном языке.
- Ждём. - шепнул Александр в эфир.
Толпа приближалась. В ПНВ капитан разглядел контуры и силуэты вооружения - в основном АК и, кажется, пара РПК. Несколько человек прошло мимо покосившегося фонарного столба. От него до балкона, где укрылась часть группы Александра, было ровно пятьдесят метров. Оптимальная дистанция для стрельбы плотными очередями.
- Поехали. - скомандовал Двойка.
С крыши здания и балкона на толпу вооружённых боевиков обрушился ураганный огонь. Очереди АК периодически подкреплялись басовитыми раскатами ПКП. Сумерки озарились вспышками автоматического оружия, душный воздух наполнился грохотом и воплями, запахом нагретого металла и пороха.
А потом всё стихло. Дым и пыль осели. Улица двенадцатью метрами ниже была завалена трупами. Клин осторожно высунулся из-за угла балкона, осмотрелся.
- Слышь, капитан, вроде всё. Гляди, даже дернуться не успели. Конечно, проверить надо... Капитан?
- Тс-с! - Двойка напряжённо вслушивался в тишину. Где-то вдалеке раздался взрыв. Вспышку видно не было, а вот звук долетел быстро. В рации затрещал Георгий:
- Кэп, слышал?
- Слышал.
- Танк?
- Нет. Танк это "бум" тихий, "бум" громкий...
- Так, а ...
- Тс-с! Тихо!
В вечернем воздухе пронёсся ветерок, который принёс с собой свистящий стон и отзвук нового взрыва, ближе прежнего.
- Миномёты!
- Вашу Машу! Валим.
Прыгая через две-три ступеньки, бойцы побежали вниз. Свист и грохот взрывов стал совсем громким. Миномётные снаряды падали на соседний квартал. Падали плотно.
Отряд возглавил Георгий, Двойка замыкал. Группа растянулась, это оказалось ошибкой. Александр поздно заметил, что они вбежали на очень узкую улочку. Тяжёлый миномётный снаряд угодил в фасад одного из зданий, обвалив несколько пролётов прямо на улицу. Двойка не видел, придавило ли кого-то. Надеясь обойти завал через разбитую продуктовую лавку, он проскочил через витрину с выбитыми стёклами, обогнул сгоревший прилавок и почти выскочил наружу...
Громкий вой миномётного снаряда, оглушительный взрыв и звенящая темнота.
****
Александр снова стоял на опушке, снова смотрел на крепкое дерево с раскидистыми ветвями, украшенными осенней листвой. Из-за дерева вышла рыжеволосая девушка в кожаной куртке. Она остановилась в нескольких шагах от него, нахмурив брови, сморщила лобик.
- Что хмуришься? - спросил он её негромко, - финиш, я приехал.
- Ты так думаешь? Мне так не кажется.
- Ну, не кажется ей... Миномёт не шутка. Не пойму только, почему я тут? Я же не сплю?
- Как знать, - девушка улыбнулась, из уголков тёмных глаз по светлому, веснушчатому лицу побежали озорные лучики, - может, ты спал всё это время, а сейчас проснулся?
- Да? В таком случае этот сон был так себе.
- Ты решил, чего ты хочешь?
- Нет. Я же говорил, я не знаю. И я не соврал.
Девушка на пятках развернулась, подошла к старому дереву, коснулась ладонью коры. Только сейчас Александр заметил, что одна из толстых ветвей надломлена.
- Это дерево, - тихо заговорила она, - стоит здесь с самого начала. Раньше оно было тонким, маленьким. Чем дальше, тем крепче оно становилось, тем больше шрамов покрывало его кору. Оно всегда выстаивало, даже когда были ветра и грозы, морозы и снега. Но вот насколько его ещё хватит, а? Понимаешь, о чём я?
- Честно говоря, не очень.
- Тебе надо напрямую, да? Ладно. Я помогу тебе, просто так. А раз ты не знаешь, чего хочешь, я сама решу, как быть.
- Я тебя не понимаю. Ты, как старик, говоришь загадками. Я не хо...
Стремительным, едва различимым движением, девушка оказалась прямо перед ним, обвив руками его шею. Волны огня длинных волос, как прежде, бездонные глаза, сковавшие его. А потом жар её губ. У Александра перехватило дыхание. Волна тепла влилась в оцепеневшие мышцы. Сколько это длилось? Долго ли, мало ли?
Она отпустила его, улыбаясь. Подсвеченная лучами осеннего солнца, стоящая по середине золотого водоворота опавших листьев, она казалась чудом, от которого невозможно отвести взгляд.
- Тебе пора просыпаться. Проснись!
Порыв осеннего ветра подхватил листву, завертел её, завертел Александра.
Проснись!
****
Двойка открыл глаза. Он не сразу понял, где он. Стены бежевого цвета, свет приглушен, рядом тумбочка, на ней вода и фрукты. Капитан попробовал пошевелиться, всё тело заныло. Он был укрыт чистой белой простынёй.
Левая рука была странно тяжёлой, Александр высвободил её из складок простыни. Рука была в гипсе по локоть, но пальцы гнулись. Это хорошо. В коридоре палаты раздались тяжёлые шаги, через мгновение на пороге появился огромный лысый мужик.
- О! Проснулся. Ну, кэп, ты даёшь. Четверо суток провалялся.
- Георгий Павлович... Где я, блин?
- А ты как думаешь? В госпитале. Мы тебя сразу после обстрела искать пошли. Тебя присыпало, еле откопали. Везучий ты, мы думали, что ты всё, в лепёшку. А ты, вон, ручку только повредил.
- Тряхнуло маленько. Наши все живые?
- А что им сделается? - Георгий широко улыбнулся, - Германа поцарапало, но то мелочи.
- Какая сволочь в нас дала артиллерией?
- Хм, регуляры. Они думали, что боевики натолкнулись на их разведгруппу. Решили огнём поддержать, так сказать.
- Вот су...
- Так, раненому покой нужен! - из коридора раздался знакомый мелодичный голос, - Прошу на выход.
Георгий махнул рукой, мол, ещё увидимся, и вышел.
В полумрак палаты вошла невысокая девушка в белом халате. Александр облокотился на здоровую руку, что бы лучше рассмотреть её.
- Как себя чувствуете? - голос определённо был знакомым.
- Пойдёт. Я тут четверо суток?
- Чуть больше.
Девушка отошла от столика и подошла к кровати Александра. Тёплый свет лампы упал на огненно рыжие волосы, светлую кожу лица с едва заметными веснушками. Весёлые, искрящиеся тёмные глаза смотрели прямо на него. Дыхание замерло, тело не слушалось.
- Ты? Не может быть... - все, что смог выдавить из себя капитан охрипшим голосом.
- Простите? Чего не может быть?
Александр сморгнул, видение не исчезло. "Дурацкая же рожа у меня сейчас" - подумал он.
- Так чего не может быть? - девушка налила в кружку воды и протянула ему футляр с таблетками. Двойка сел, поморщившись от боли, осторожно принял коробочку, легко коснувшись пальцами тыльной стороны её руки. "То самое чувство"- подумал он про себя.
Нежная, чуть прохладная кожа.
- Да ничего, - ответил он, наконец, - головой здорово стукнулся, наверное. Как Вас зовут?
- Алёна. - улыбнувшись, ответила девушка.
- А я Александр.
- А я знаю.
- Кхм. Ну да, действительно.
Девушка рассмеялась. Смех был мелодичным и звонким. Суровое небритое лицо капитана расплылось в улыбке.
- Алёна, Вы любите кофе?
- Люблю, а что?
- Приглашаю Вас в кафе. Только вот выберусь из кровати. Пижама, правда, мне не очень подходит.
Девушка снова рассмеялась.
- Ну что же... Я принимаю приглашение, заодно расскажете, где Вас так. Но сначала таблетки выпейте.
Александр потянулся за кружкой. "Поможешь просто так, да?" - мелькнуло в его голове.

Ой-ой! Прошу, поаккуратнее!.. Ваши ноги достаточно длинны и неловки, не заметить вас еще нужно постараться. Ради ваше же блага, прекратите скакать! Ох… куда делись мои манеры. Добрейшего дня! Нет-нет, не извиняйтесь. В юности я и сам без зазрения совести заставал людей врасплох своим видом. Да и у меня тут не убрано. Жизнь холостяка, знаете… Ладно, вы извините за расторопность. Не ждал сегодня увидеть читателей. Нет-нет, не подумайте дурного! Я рад вас видеть. Даже мне иногда хочется перекинуться мыслями с кем-то, чья память может удержать в себе больше перечня съеденных за углом помоев. Иногда мои сородичи бывают через чур глупы и… О… вы уже устроились. Как эгоцентрично, еще бы… О, нет, все в порядке. Знаю зачем пришли. Всегда приходите за одним и тем же, всегда подавай истории. Чтоб кровь застыла в жилах, верно? Впрочем, ваши обычно не так содрогаются от услышанного. Заметил, что научный интерес благотворно влияет на рост эмоциональной восприимчивости. Но, признаюсь, мне встречались и согласные в неоправданно излишней жестокости ко мне и моим сородичам. А что движет вами? И правда, заговорился… впереди всего история.

В один прекрасный день на меня снизошло озарение. Когда впервые за всю жизнь снисходит озарение – его упускаешь из рук. Прерываешься, чтобы спросить себя: минуточку, а что это вообще было? И состояние озарения угрем ускользает. Зато после будто заново просыпаешься. Понимаете, как в восточной практике. Когда-нибудь медитировали? Я – нет. У меня лапки. В смысле, не хватает пальцев, чтоб замысловато сложить их, как это показывают в обучающих книгах, да и чудаковатые позы невыносимы… Так вот, тогда я “проснулся” и понял – пора остановиться. Пока я шел, сыр в конце лабиринта протух и начал весьма неприятно пахнуть, отбивая всякое желание искать его далее. Но мои сородичи не останавливались пораженные внезапным озарением, для них сыр оставался сыром, а лабиринт – лабиринтом.

У меня напрочь отбило желание сдвинуться с места, и больше не волновала судьба остальных крыс. Пусть хоть Бровски победит и найдет этот сыр! Пусть отравится и помрет, только посмеюсь над этим откормленным несчастьем. В этот день я обрел нечто большее, чем сыр. И обрел больше, чем имел в себе. С таким грузом внутри, как с любой инструкцией, – пока не расшифруешь чернильные каракули, лучше застыть и подумать над проблемой, так как лишнее движение в импровизации без инструкции сулит тотальный “бдумц” и пронизывающий “бздынь”.

Не могу передать того, что осмыслил в день злополучного “освобождения”. Разве вы помните зарождение своего “Я” и первые нити-мыслей? Вся эта ситуация стала осмысляться гораздо позже, а ускорить процесс я пытался, спрашивая своих “опекунов” о жизни и смерти. Необходима ли была смерть моих друзей в последующих экспериментах? По какой причине сохранили мою жизнь? Их ответы постоянно ссылались на непонятые мной тогда гуманные принципы, и были в целом расплывчаты. Тогда я еще многого не понимал. Я ведь думал, что настолько туп, раз не нашел сыр. В будущем, к которому я в итоге приду, все оказалось куда прозаичнее…

По этому лабиринту уже не раз пробегали мои предшественники. Если где пробежала крыса, то там остается сильный шлейф запаха. А если их там бегал с десяток? По запаху и следовала группа “несмышленышей” в поисках сыра. Но шутка играет в обе стороны: ученные узнали об этом только когда их потребовали показать процесс проведенного исследования. Какого было удивление экспертной комиссии, ведь ученые забыли протереть и обработать полы и стенки лабиринта! Некий эксперимент провалился, но вот мое поведение вскоре всех впечатлило. Его характеризовали как вызывающее и протестующее. Еще до приезда комиссии (а затем и после) я резко давал понять – никакой вшивый лабиринт и плесневелый сыр меня более не интересует. Просто падал на живот, вертелся и прожигал взглядом ученых. Смотрел на них, они – на меня, а где-то рядом сновали друзья-крысы, которые вслепую бегали по чистому лабиринту в поисках лакомства.

Однажды я услышал:

- Вы пробовали менять еду или видоизменить саму структуру лабиринта? – спросил морщинистый старичок по правую сторону меня.

- Вы уже говорили это, не помните? - вздохнул усталый ученый слева.

- А изучить или сменить место обитания? – надавливал пожилой ученый.

- Предоставляли самые крысиные апартаменты…

- Знаете, а ведь это проявление осмысленной воли! Судите сами, он не пытается удрать, но и не ищет еду. В клетке с другими - отстранен, а иногда словно пытается завести с нами контакт…

Как не пытался ученый просканировать мой мозг, увидеть ход моих мыслей ему явно не удавалось, а я мысленно посылал ему сигналы в духе “привет, как дела?”. Ученый не слышал и продолжал:

- Впрочем, весьма примитивным способом. Давайте дождемся нашего коллегу. Он приготовил для нас очередной сюрприз, который сулит большие перемены в поведении этих грызунов...

Вскоре вместе со мною всю группу перенесли в небольшие уютные клетки, где, в последствии, я стал тем, кем вы меня сейчас знаете. Из простого подопытного номер пять я стал Пинтом - большой и милой модифицированной крысой! Всего нас было немного, но какие разительные перемены подарил нам их коллега! Мы стали в несколько раз выносливее и сильнее. Срок жизни заметно возрос! Все это из-за каких-то многочисленных инъекций и редактирований генов. Нас рассаживали по клеткам, проводили опыты. Мы почти не старели и всегда были стройными и спортивными. Какие там лабиринты, когда мы обучились строить ментальные карты помещений, где нас содержали? Постепенно нас научили простенько излагать свои мысли. Вот только говорить особо не хотелось, потому что приходилось отвечать на батареи вопросов. Если ты сейчас видишь и слышишь, то что ты видишь и слышишь? О, я вижу ваши огромные халаты и совсем маленькие лысые головы. Спрашивают, где болит, и тыкают в пузо какой-то палкой с черным наконечником. По всей теперь видимости считывающим датчиком и прибором, бьющим легким разрядом тока. Говорю, ток. А что такое ток? Не знаю, услышал меж их реплик, когда показывали на наконечник палки. Нет, - говорю, - не ток, но щекотно. Ах, тьфу ты! Больно! А сам думаю, что больнее там, где не видно. Жаль Кхорки и Здубик. Умерли от нагрузок. Нужно же было узнать предел наших новых сил этим... Эмоции. Никак к ним не привыкну…

Чего говоришь? Нормальные имена, не придирайся. Был там среди воспитанников этих ученых один Гри…горий. Это имя вообще? Клыки сломаешь. Прошу, сделай милость, не сбивай меня, когда я повествую! Спасибо. Так вот… со временем я начал вспоминать все, что было со мною раннее и пытался осознать, что было после модификации. Чудовищные воспоминания маленькой крысы…

Когда я был “обычным”, всех крыс помещали в какой-то ящик с выходом в потолке. Выход спускался на дно соседнего резервуара. Его до середины наполняли водой. На стене резервуара с водой размещалась кормушка. Мы могли подплыть и забрать из нее свою пищу, но, чтобы съесть ее, нужно было вернуться обратно на твердую поверхность, ведущую в главное помещение. Ничего сложного в том, чтоб доплыть и забрать еду не было. Сложности начались позже. Вскоре среди нас сформировалась своего рода иерархическая система, где кто-то самостоятельно не плавал, а отнимал еду. Первое время это всех устраивало, но вскоре стало ясно, что так себя не прокормить. Я стал прокармливать себя самостоятельно, защищаясь от грязных лап этих потенциальных тиранов. Тогда и зарождались первые признаки вражды. После опытов с моим организмом, “модернизированных” решили воссоединить в одной клетке и повторить эксперимент.

Доктор посадил в испытательную клетку двести крыс. Думаю, дальше не трудно догадаться, что произошло? Просто представь двести перемешанных между собой крыс, среди которых была модернизированная элита. Сначала все повторялось, как и в прошедших экспериментах. Я уже знал, что делать, но среди моих сородичей было множество неопытных новобранцев. Большую часть из них я раньше никогда не видел, а некоторых друзей, как Кхорки и Здубик, с этого дня видел в последний раз. В клетке воссоздавался тот же порядок, что и ранее, но со временем он перерос в узурпацию нами привилегированных мест в статусной иерархии. Решили, так сказать, демократически, что нам и быть во главе, коль мы и сильнее, и умнее. Кто же знал, что появятся первые недовольные? Кто же знал, что дойдет до первых суровых наказаний. С ужесточением мер для защиты устойчивой стратегии росла и волна недовольных. Вскоре волна превратилась в живой океан агрессивно настроенных крыс. Переворот. Мы дрались всю ночь. Утром в клетке лежали бездыханные жертвы нелепой бойни, а в крысином сообществе, чьи ряды вскоре я покинул, сформировалась новая, но похожая система подчинения. Бровски встал во главе, но что с ним было дальше – история умалчивает.

Особо выдающихся и сильно раненых, подверженных модернизации, ученые вытащили на принудительное лечение. Это стало моим спасением! Главную глупую крысу по завершению истории все-таки спасли. Ирония или цена за свободу мысли? В клетку я больше не возвращался, поскольку мое развитие, на фоне остальных, дало еще большие плоды. С тех пор, как я… стал разумен, ученые ко мне стали относиться снисходительнее. Предоставляемая информация из книг и различных техник наполняла меня, как та вода из резервуара, заполняя крошечный мозг обилием символов и значений! Благодаря их методам обучения я стал тем, кого они приручили…

Сейчас я полноценно осознаю для чего над нами ставились и ставятся по сей день зачастую необдуманные, но порой и крайне полезные опыты. Мы во многом похожи. Вы, люди, хотите изменить мир под свои нужды, но иногда задумываетесь о своем внутреннем развитие. Когда это происходит, нужен кто-то, на ком можно практиковаться. Ваше тело – это словно комнаты и гаражи, которые нужно приводить в порядок, а ваши головы – чердаки, где нужно не забывать вымести осевшую, скопившуюся пыль. Вы подаетесь ремонту и модификациям, но мне интересно, почему вы постоянно говорите себе “стоп”. Наши тела генно-модифицировались в то время, пока вы, рассуждая о возможных переменах, начинали грызть друг друга этикой и нецелесообразностью эксперимента. Нас много, у нас нет прав. Нами легко манипулировать. Но мы, как и вы, можем сеять чуму и разрушение. Наделите всех нас разумом, мы прогоним вас под землю. Исходя из этого могу предположить, что вы боитесь скорых перемен человечества, потому что, подобно нам, создадите очередную разрушительную систему из привилегированных, поскольку не можете вы сделать всех равными в своих животных инстинктах. Но, с другой стороны, скажите, какой толк бояться будущего, если оно все равно наступит? Не разумнее ли идти будущему на встречу? Пользоваться его благами, невзирая на то, что оно может статься разрушительным? В конце концов вы сами решаете, какой путь простирается перед вашими ногами: светлый или темный, спасительный или разрушительный. Глупо бояться не заарканенное время - стоит опасаться амбиций тех, кто хочет подмять время под себя…

Молчишь? Всегда вы молчите, когда боитесь или сказать нечего. Мысли вас пугают. О чем подумаете, так о том, что я - крыс. Откуда мне знать, что правильно, а что нет? Я не сержусь, пойми правильно. И ты не сердись на брюзжание ветерана гуманных экспериментов. Просто понять уже давно пора, кто ВЫ есть и чего хотите от себя и подобных себе. Пора встать в своем лабиринте и подумать, что будете делать дальше, пока чьи-то могучие руки не раздавили вас за ненайденный в мышеловке сыр.

Определение жанра в литературе и кино. Вообще, разрывался между символистской драмой и психологической, но выбор был вскоре очевиден. Ссылка для общего ознакомления. Не плохие, в общем-то, статейки в целом. Решил поделиться. Всем удачи!