Никогда не придавал я большого значения обещаниям. И с лёгкостью нарушал их, особенно если это могло принести мне какую-либо выгоду. Впрочем, это всё же наименьший из недостатков моей натуры.
— Кто изображён на этой картине? — спрашиваю я у престарелого сотрудника музея.
— Аэ́слор Проклятый, губитель народов, — ответил мне сей страж памятников минувшей эпохи.
— Вот как?
Теперь картина, которая до этого воспринималась мной лишь как образец довольно посредственного искусства чужого народа, вызвала у меня некоторый интерес. В конечном счёте, мне представилась возможность увидеть своё собственное воплощение на холсте. Художнику я представлялся в виде кошмарного создания, восседающего на весьма внушительной груде черепов. Тело существа — моё, иначе говоря — бугрилось мышцами, безобразная голова была увенчана нелепо большими рогами. Из спины моей росли семь непомерно больших отростков, похожих на усеянные бородавками щупальца, причём каждое сжимало по вопящей девице. У подножия горы черепов находились изогнутые в поклонах твари, которые были даже безобразнее меня. В толпе монстров стоял обременённый устрашающей мускулатурой, рогатым шлемом и длинной бородой человек, опиравшийся на смехотворно большой топор. Мужчина смотрел на меня, а лицо его было искажено какой-то гримасой. Вероятно, по замыслу художника мимика этой бородатой физиономия должна была выражать праведный гнев.
— Осмелюсь предположить, что Аэслора рисовали не с натуры, — сказал я, искренне надеясь, что голос мой звучит нейтрально.
Я посмотрел на мою спутницу. В музее нас было трое, включая её. Сказать по правде, в славный своими древностями город Арбиналь меня привело вовсе не стремление ознакомиться с историей, которую я знаю лучше большинства ныне живущих — и даже сам творил её. Видимо, памятники старины успели утомить и ежедневно созерцавшего их сотрудника музея, потому что его явно больше интересовало живое воплощение красоты и изящества, черноволосое и стройное, находящееся всего в паре шагов от него. Старик то и дело посматривал на мою спутницу, которая между тем с улыбкой рассматривала картину. Моё имя не было тайной для неё.
— Должно быть, этот Аэслор был ужасным злодеем? — спросила она самым невинным тоном.
— Он был настоящим демоном, можете не сомневаться! — старика явно порадовала возможность поговорить с такой красивой женщиной. — Он совершил все мыслимые преступления, а во времена, когда солнце погасло и тёмные боги ходили по земле, он был их верным слугой и даже возглавлял целое войско из чудовищ и отщепенцев.
— Разве Аэслор не был эльфом?
— Это всего лишь домыслы! Я сверился с нашими самыми достоверными летописями и уверен, что эта картина нарисована очевидцем событий! Здесь изображены демоны, присягающие Аэслору на верность после того, как он разрушил Арбиналь. На заднем фоне видны развалины города. А этот мужчина, как вы, несомненно, догадались — Эстайн Карреад, величайший герой того времени. Именно он и победил Аэслора Проклятого и спас мир.
Я утратил интерес к излагаемому мифу. За сорок веков истина была слишком сильно искажена, и в разных местах о моей первой встрече с Эстайном Карреадом рассказывали совершенно разные и часто противоречащие одна другой легенды. Дождь стихал, и я вспомнил о том самом обещании…
***
Озеро, на восточном берегу которого находился Арбиналь, успело измениться с тех пор, как я бывал здесь в последний раз. И отнюдь не в лучшую сторону. Да и сам город изменился. Он разросся, вобрав озеро и окрестные луга в свои тесно застроенные и загаженные пределы. Там, где когда-то можно было видеть тянувшиеся до самого горизонта зелёные равнины трав, по которым были густо разбросаны синие, белые и красные пятна цветов, теперь лишь изредка серость мощёных улиц нарушали пробившиеся сквозь трещины сорняки.
Уровень озера существенно упал, да и мусора в нём теперь было больше, чем воды. Реки, его наполняющие, давно уже обслуживают нужды города, закованы в кирпич и бетон, а иные и вовсе стали частью канализации.
Остров посреди озера, на котором в давние времена обычно назначали свидания влюблённые, ныне в запустении. Это лишь голая скала, торчащая из грязной воды. Я узнал от своей спутницы, что городские власти планируют засыпать всё озеро землёй и застроить новообразованную сушу. На самом острове устроили склады с какими-то товарами и построили мост. Но прежде он был покрыт тенистыми рощами, которые перемежались живописными лужайками. Именно память об этом пригнала меня сюда по шаткому мосту, соединяющему остров с городом.
Многое изменилось за сорок веков!
Остров представлял собой отличное место для того, чтобы составить общее представление о современном Арбинале. Честно говоря, в разрушенном виде на картине он мне нравился больше. Он казался охваченным пожарами из-за труб многочисленных фабрик, извергающих в небеса густые столбы ядовитых газов и дыма, подпиравшие серое небо с грязными тучами, похожими на пыльные мешки.
— Многое изменилось за сорок веков, верно?
Я повернулся к своей спутнице, услышав от неё этот вопрос. После того, как дождь закончился, мы покинули музей и пришли в место, где нас точно никто не будет беспокоить. Остров ведь давно уже не использовался для прогулок и отдыха.
— Да, изменилось многое, госпожа Телейле. И для мира это время было потрачено напрасно.
Мне не слишком нравился костюм современного типа, который мне пришлось надеть для пребывания в городе. Мрачноватые господа, ради собственных целей вернувшие в свой мир пережиток прошлого, убедили меня (то есть этот самый пережиток) сменить свои старые и ржавые доспехи на это тряпьё. В Арбинале и люди, и эльфы одевались одинаково, вели себя одинаково и даже говорили на одном языке. Сорок веков не прошли бесследно, нет! Именно поэтому мне ещё и от ношения оружия отказаться.
Телейле… Её имя для меня многое значит. Например, оно связано с неким обещанием, выполнить которое у меня появилась возможность.
Но сейчас я не думаю о сказанных в ярости словах и полузабытой обиде, желание отомстить успело остыть. Она тоже пережиток прошлого, как и я, но современная одежда ей подходит. В лёгком красном платье, слегка раздуваемом жарким летним ветром, она выглядела едва ли не лучше, чем в сложном и длинном одеянии с множеством драпировок, в которое она, да и многие другие женщины одевались в моё — и её — время.
— Интересно, что сказал бы тот старик из музея, если бы узнал, что в действительности ты и Эстайн Карреад были лучшими друзьями, — сказала Телейле, которой явно не льстило моё внимание.
— Если бы истина имела значение, её не стали бы заменять ложью, — ответил я, отводя взгляд. — Шляпку ты носишь, чтобы эльфийские уши были не столь заметны?
После этого вопроса она сняла с головы тонкую конструкцию из плетёной соломы и согнула её.
— Мне просто так захотелось, да и не твоё это дело, Аэслор, — в её жёлтых глазах сверкнула раздражённая искорка. — Долго ты собираешься откладывать разговор о цели своего приезда? Ты же мести хочешь, верно? Убить меня за то, что когда-то я помогала изгнать тебя из мира. Отправить тебя в тёплую компанию демонов и всевозможных уродов, среди которых тебе и место. Ты же весьма зол, верно? Разъярён, не иначе!
Мы стояли у самого берега. Я посмотрел вниз и увидел среди плавающих в воде деревянных обломков и всевозможного мусора раздувшийся труп собаки, на котором восседала ворона. Птица деловито клевала тушу злополучного животного, проявляя полное равнодушие к нашим проблемам. Равно как и к тому, что некогда в этом озере водилась рыба, считавшаяся редким деликатесом даже среди самых избалованных гурманов.
Некогда мир видел зло во всём его гнусном торжестве. Не то чтобы ныне положение намного лучше, но всё же разница есть. И я, и Эстайн Карреад, чья лишённая сходства с оригиналом статуя высится над Арбиналем, да и многие предпочитали считать, что не зависят ни от одной из сторон и действуют лишь в собственных интересах. Но по прихоти судьбы мы ухитрились поспособствовать победе над теми самыми тёмными богами, которых и вспоминают теперь не часто. Разве что художники, скульпторы и прочие склонные к творчеству люди выискивают их имена с целью дат название абсолютному, а не отвлечённому злу. Но и я, и Телейле, да и многие другие тогда знали, что оказавшийся на грани уничтожения мир лишь получил отсрочку.
Если уж на то пошло, то вид разбухшего от избытка жителей Арбиналя на запечатанном в бетон берегу загаженного озера вызывает сомнения в том, что тёмным богам будет что уничтожать в следующий раз. Разве что меня, но я же всегда могу перейти на их сторону, верно?
Великий совет из представителей всех уцелевших государств, который решал судьбу полуразрушенного мира, в перерывах между составлением бессмысленных воззваний и пустопорожней болтовнёй решил также и судьбу некоего Аэслора Проклятого, которого уничтожить не могли, но зато могли избавиться от него более изысканным способом. Отправить в другой мир, например. Желательно — тот самый, откуда ещё валом валили всякие демоны.
Телейле была одной из тех, кто одобрил решение о моём изгнании. Когда-то она действительно была королевой, хоть и тогда лишь на словах. Но куда важнее было её участие в самой процедуре изгнания, потому как в магии она разбиралась достаточно, чтобы отправить меня в дальнюю прогулку по иным мирам.
Тогда я и вправду был в ярости, щедро расточая угрозы в адрес окруживших меня магов и жрецов. И подтвердил бы слова свои делом, будь для этого возможность. Кажется, Телейле я сулил особенно неприятную участь.
Впрочем, обещание отомстить — всего лишь обещание. Его так легко нарушить. Как, впрочем, и любую клятву.
Я смотрел на неё и видел осколок старого мира, которого уже никогда не будет. Изменилось слишком многое. Даже созвездия поменяли своё местоположение на небосклоне, вместо одной луны в ночном небе целых четыре светила, а солнце светит как-то иначе.
— Пожалуй, за сорок веков я успел охладеть к идее отомстить тебе и прочим, Телейле. Между прочим, ты слышала о восстании на западе?
— Тебя тоже хотят в это втянуть?
— Пока что не буду в это вмешиваться. Заставить-то меня не могут! Пусть нынешнее поколение само справляется со своими проблемами.
Она выглядела почти разочарованной.
— Эстайн Карреад часто рассказывал мне о своей родине и расхваливал её горы и леса. При его жизни я так и не удосужился там побывать. Там всё так же загажено, как и здесь?
— Кое-что осталось прежним, — ответила Телейле. — Но это же за морем. Надеюсь, твоё неприятие современности не распространяется на пароходы? Иначе так и не узнаешь, за что твой друг любил свою страну.
За сорок веков успело измениться многое. Даже я.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

Под ним проплывали необъятные высохшие равнины, которые раньше были зелёными, призраки скалистых гор и дремучие запущенные леса.
Но чаще всего перед глазами мелькало огромное голое поле, чёрное, покрытое сажей и копотью, с остаточными следами былой растительности. Кругом были только валуны, корни от сгоревших деревьев, обугленные черепа и кости животных, скорее всего, лошадей.
В сотый раз, пролетая над местом гибели брата, Гаррет винил себя. Он мог спасти брата и отряд ещё раньше. Всё равно никто не понял, что случилось, и откуда появилось чудовище.
Он помнил всё, до того момента, как сорвался: каждую минуту боя, каждый стон, каждый крик солдат и рыцарей из его отряда, последний крик брата: «Всем лечь! Стреляют из пушек!»
А потом всё поплыло перед глазами от ярости, когда он увидел мёртвого Натана и его кровь на своих руках. Потеряв контроль, он не знал, видел ли кто его превращение. Именно об этом и говорил его дед сэр Мартин Эдли, которого всегда считали немного «не в себе». Дед был прав во всем, кроме того, что Господь выбирает достойнейшего.
- Натан, черт возьми! Что мне теперь делать? – растерянно и печально думал Гаррет. – Быть может, меня будут считать чудовищем? Особенно после того, как я унёс твоё тело с этого проклятого поля. Просто не мог позволить тебе, только не тебе…
Чёрт! Дракон мотнул головой, проясняя затуманенный взгляд, и сел на землю, чтобы успокоиться.
Открыв глаза, он понял, что находится на том самом злополучном поле, где всё произошло, где, потеряв всякую осторожность, превратился в настоящего сказочного монстра.
Дракон не знал, что за ним в это время наблюдали.
После того, как король Александр Пятый несколько дней назад заметил высоко в небе огромную птицу, которая оказалась драконом, он стал выслеживать это чудесное создание, каждую ночь прилетавшее в одно и то же место: на поле, где погиб Натаниэль Эдланд.
Александру не пришлось спрашивать своего старого друга, Роберта Эдланда, про дракона, он без труда догадался, чьё сердце бьётся под чешуйчатой бронёй.
Только брат мог так переживать смерть брата, и только родной человек мог забрать тело погибшего с поля боя и принести его домой к матери и отцу, чтобы те похоронили своё дитя, как положено.
И сейчас Дракон Гаррет стоял над тем самым обугленным местом и ревел, как будто стучался в небо и спрашивал: «За что?»
И время от времени, от жуткого бессилия и неимения ответа от Создателя на свой вопрос, из драконьей пасти вырывался огромный столб пламени.
Сердце короля сжалось. Не каждый выдержит такое – потерять близкого, не суметь защитить родную кровь. Существо скорбело, как это умеют делать только люди.
- Пора с этим заканчивать, мальчик мой! – сказал король и направился в сторону замка.

***
Александр Пендрагон Пятый вернулся в замок и направился прямиком на конюшню, чтобы подгадать возвращение младшего Эдланда. Не прошло и часа, как молодой человек вошёл в конюшню через дверь чёрного входа. Парень, ничего не подозревая, принялся надевать штаны.
Отец Тарины, тем временем, стоял у окна и наблюдал за ним. Юноша почувствовал чей-то пристальный взгляд, напрягся, обернулся и застыл, так и не успев натянуть штаны. Каково было его удивление, когда увидел перед собой самого короля.
Гаррет стал судорожно соображать, что может делать Александр Пятый в таком месте поздно ночью.
«Точно, не на меня явился посмотреть! - думал юноша. – Тогда, что привело его сюда? Неужели, ему всё известно?»
Парень смотрел на короля глазами загнанного зверя, он был слишком измождён, вымотан, поэтому не представлял, что ему дальше делать, что говорить.
Пендрагон решил его проблему сам, начав разговор.
- Гаррет, извини, что застал тебя вот в таком виде, – король указал на его полуобнажённый вид, юноша пожал плечами. – Нам надо кое-что обсудить, кое-что, что не даёт мне покоя уже несколько ночей!
Эдланд напрягся, как натянутая тетива, ожидая сурового вердикта, который будет вынесен с минуты на минуту.
- Я знаю, что ты понёс невосполнимую утрату в лице своего брата, и переживаешь так же, как твоя семья… - продолжил Александр. – А я, в свою очередь, потерял великого полководца и друга, даже сказал бы – сына…
Оба помолчали. Король, потому что обдумывал дальнейшее, а Гаррет, потому что был не готов к такой откровенности.
- Мне всё равно, как ты это делаешь, и я не хочу даже вдаваться в такие подробности… Пока что! – перешёл в наступление Его Величество. – Я знаю твой секрет, Гаррет! И мне бы хотелось использовать эту мощь, твою мощь, во благо всех нас! Я пришёл, чтобы предложить тебе место за Круглым столом.
Юноша с трудом разбирал слова короля и не знал, что ответить. Если он солжёт, Александр не поверит и разочаруется в его честности. Его репутация уже, итак, изрядно потрёпана и трещит по швам.
А если признается то, что его ждёт дальше? Он не знал. Но решил рискнуть.
- Хорошо, я попробую! Может быть, из этого что-нибудь и получится! – ответил парень и протянул королю руку для рукопожатия.
Александр Пендрагон принял протянутую руку, сжал её очень крепко, а потом, совсем как отец, обнял парня и похлопал по плечу. Тот растерялся, но быстро собрался с духом и изрёк:
- Раз мы обсудили всё, что требовалось, могу я теперь надеть штаны, Ваше Высочество?
Король рассмеялся. Наглости и смелости юноше не занимать.
- Завтра, в полдень, жду тебя в тронном зале! И не опаздывать!
- Слушаюсь, - отчеканил по привычке Гаррет, услышав приказ.
Александр снова улыбнулся и продолжил:
- Заодно, покажешь пример моему нерадивому отпрыску. А то он, кроме женщин, больше ни о чём не думает.
- Конечно. Не вопрос, сэр! – бодро ответил юноша. – Я отучу его думать о женщинах. Взамен научу мастерству обращения с ними, чтобы они думали о нём. И всему остальному - по возможности…
Александр Пятый расхохотался:
- Рад, что не ошибся в тебе, мой мальчик! Ты – лучшая кандидатура!
- Мой брат был лучше! – вдруг, добавил Гаррет, беспечность и улыбка сошли с его лица, обнажив истинную личину.
«Вот он - настоящий!» - понял король.
- Я помню твоего брата. Он, правда, был лучшим! – подтвердил Пендрагон. – Но верю, что ты, Гаррет, станешь ещё лучше!
Король снова похлопал парня по плечу, выказывая ему своё расположение.
- Надеюсь… – неуверенно ответил молодой человек, потеряв всю спесь и показное радушие.
- Пришло время, по-настоящему, послужить королевству, а не довольствоваться местом оруженосца, сынок! – произнёс напутственно отец Тарины. – Жду завтра! В тронном зале!
Сказав это, король кивнул Гаррету и направился к выходу из конюшни, оставив парня наедине со своими мыслями.
***
Всю ночь Дракон колесил по ночному небу, под конец, измотав себя, он приземлился на широкой поляне в лесу, на границе королевства, и заснул.
Проснувшись от яркого солнечного света, он осознал, что уже утро, расправил крылья и вновь взмыл в голубую синеву. Кое-где проплывали облака. Война сюда не дошла или обошла стороной, не тронув едва коснувшейся рукой человека девственную красоту этого места.
Сделав круг над полем и наблюдая, как тёплый ветер гонит волны колосьев, он увидел монастырь на небольшом холме, находящийся тут же, недалеко от леса, в котором ночевал. Гаррет решил снизиться и посмотреть внимательней на него.
Делая круг над монастырём, юноша заметил девушку, сидящую на том самом лугу. Она плела венок из цветов и напевала какую-то песенку, так как до него доносилась лёгкая гармоничная мелодия.
Он почувствовал, как его дыхание перехватило от необычайной красоты незнакомки. Её медово-каштановые волосы золотом переливались на солнышке, и потрясающе-красивые мягкие черты лица кого-то ему до боли напоминали.
Дракон тряхнул головой и ещё немного снизился.
Когда большая тень легла на поле, девушка заметила его. Она подняла голову и попыталась рассмотреть того, кто отбрасывал столь огромную и странную тень, приложив для этого руку козырьком над глазами.
Гаррет сделал ещё круг, чтобы получше рассмотреть очаровательное создание в сером платье без выреза на груди.
«Да, уж! В такую-то жару и в плотном платье? Монашка! Всё понятно», - подумал парень.
Чёрт! Но до чего же, красивая! К тому же, не носит странный белый чепчик, в отличие, от других монашек. Чудо, как красива!
Отвлекли его от созерцания милой незнакомки испуганные крики служительниц монастыря, которые увидели дракона.
Он сделал ещё один последний круг над девушкой и только тут понял, что она спокойно смотрит на него, ни капли не испугавшись.
«Да, что с ней? Почему она не испугалась?» – возвращаясь домой, озадаченно думал он.

***
Он явился в тронный зал к обеду, в назначенное время, без опоздания в блестящих начищенных доспехах, как это полагалось по уставу, когда дело касалось торжественного мероприятия.
Король Александр Пятый и королева Натали сидели на своих местах. Все ожидали объявления нового члена братства – рыцаря Круглого стола. И все задавались вопросом: «Кто же займет это место?» Опытные старожилы-вояки – каждый видел себя на этом месте, месте, которое до этого принадлежало Натаниэлю Эдланду.
Гаррет встал в углу, за толпой солдат, офицеров и обычных зевак, зашедших узнать свежие новости, так, чтобы не выделяться, но успел заметить, что лицо короля расслабилось, когда тот увидел его.
«Ну, вот! Не было печали, так черти принесли!» - выругался про себя парень. Он заметил, что в зале присутствует и его семья, знал, что Его Величество и отец знакомы с давних лет, поэтому сэр Роберт Эдланд, леди Кристин Эдланд и его младшая сестра Аманда просто не могли пропустить такое мероприятие.
- Итак, друзья! – начал король, а Гаррет превратился в струну от напряжения. – Все мы сегодня собрались для того, чтобы узнать, кто же станет новым членом Круглого стола и получит титул рыцаря. Я нашел достойную кандидатуру на место, которое принадлежало сэру Натаниэлю Эдланду!
Гаррет сжал рукоятку меча при упоминании брата так, что костяшки его пальцев побелели, а взгляд затуманился от заполонившего его горя. Он увидел, как вздохнул его отец, а мать тихо заплакала, прикрыв глаза платком, и сердце его сжалось.
- Так вот, друзья! Этот достойный человек – второй сын сэра Роберта – Гаррет Эдланд! – торжественно произнёс король.
Все затихли в зале, а потом поднялся шёпот. «Он ещё совсем юнец! - говорили мужчины и женщины. – Зелёный! Молоко матери на губах не обсохло!»
А Гаррет стоял с совершенно пустыми глазами, ему было всё равно, что о нём думают другие, он просто не мог поверить, а король сдержал своё слово и сказал правду, что займётся им вплотную, вернёт в строй. Более того, сейчас он боялся смотреть на своих родителей, боялся увидеть страх потерять ещё и его.
- Гаррет! Гаррет Эдланд! – раздался голос Александра Пендрагона, который обращался, непосредственно, к нему.
Люди в зале расступились, освободив дорогу Гаррету, он почувствовал себя неуютно под взглядами других офицеров, которые не могли понять, за какие такие заслуги король даёт ему титул и звание.
И, вдруг, молодой человек поймал себя на мысли, что никто из этих, мелко мыслящих людей, не знает, кто он такой на самом деле, не знают, что это он тогда спас их жалкие душонки ценой смерти брата. Чтобы вы делали, если бы Дракон не защищал вас?
Юноша вдохнул полной грудью, поглядел на родных и был несказанно удивлён, не увидев на их лицах страха, почувствовал их гордость и любовь. Тогда он понял - не один. Выпрямившись и расправив широкие плечи, показался ещё выше. Вновь стал уверенным в себе.
Шёпот стих. Окружающие заметили эту перемену, даже рыцари, прошедшие несколько битв, поняли, что парень не так прост, как кажется на первый взгляд.
Уверенным твердым шагом Гаррет подошел к королю и не просто поклонился и встал на колено, как это делали все рыцари, а встал на оба колена перед его Величеством.
«Настоящая преданность и уважение!» - прошёлся тихий гул по залу.
- Итак, Гаррет Эдланд! – произнёс король и положил свой кованый меч сначала на правое плечо молодого мужчины, а потом на левое. – От лица Королевства и всего народа, вы получаете титул лорда и становитесь рыцарем Круглого стола и называетесь отныне лордом Гарретом Эдландом. Клянётесь силой и честью защищать своё Королевство и его жителей от всех невзгод и опасностей, как рыцарь и благородный человек?
- Клянусь! – ответил Гаррет.
- Также вы получаете звание капитана офицерского королевского полка и становитесь правой рукой генерала Максимуса Рэйли! – закончил Александр Пендрагон.
Все ахнули. Это была высокая должность, которую доверяли только самым опытным и преданным людям.
Гаррет был готов ко всему, но не к такому. Он округлил глаза и, на долю секунды, потерял самообладание, но снова собрался, нахмурился и уставился вопросительно в лицо королю. Тот подмигнул ему и сказал на ухо: «Надеюсь, ты заставишь растрясти жир этих старых увальней!»
- Идите с миром, сэр Гаррет Эдланд, и несите мир всем! – закончил Александр Пятый и занял свой трон. Раздался шквал аплодисментов. Все приветствовали нового молодого рыцаря.
Гаррет поднялся с колен и поклонился ещё раз королю и королеве, затем отцу с матерью и сестре, а затем присутствующим в зале. Он не стал кидать красивых фраз, только сказал:
- Надеюсь, оправдать ваши надежды!
После чего твёрдым шагом покинул зал по тому же проходу, который образовали люди, освобождая ему дорогу.
Покинув тронный зал и выйдя на свежий воздух, Гаррет прибавил шаг. Вихрь эмоций и мыслей объял его с новой силой.
Готов ли он к такому? Справится ли? Не много ли надежд и ответственности возложил на него король?
«Натан, как мне нужна твоя помощь! Брат, как же ты справлялся со всем этим? Такая ответственность!» - горестно раздумывал младший брат.
Он ворвался в конюшню. Скинул с себя доспехи и одежду и вышел через чёрный ход. Покинув замок, он выбрался обнажённый в лес и уже там спокойно расправил крылья, стремясь скорее подняться в небо, чтобы спокойно всё обдумать.
Кто владеет сердцем Дракона – тот владеет миром! И он это прекрасно понимал.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

- Скажи, отец, когда начнётся мой путь эшефа*?
- Когда достигнешь зрелости, сын мой.
- Когда достигну её? Мои глаза видели уже тысячу двести рождений луны.
- Зрелость не числом новых лун измеряется и не оборотами Земли вокруг Оререса, а крепостью нутра. Твоё нетерпение о неготовности говорит, Ог, и обнажает юность.
Не имея чем возразить, молодой анаким замолчал. Не менее трёхсот шагов прошли в молчании прежде, чем разговор возобновился.
- Отец, я слышал о мёртвой земле, что образовалась далеко на закате. Откуда взяться ей? Не может постигнуть мой разум явления сего, ибо сама себя природа не умерщвляет от начала времён и поныне: дневное тепло сменяется ночной прохладой, в ней росы питают посевы людские и всякий плод произрастающий, одним временем сеют и сбирают - в изобилии пребывает народ наш и народ низший. Затем, хоть мы позволили себе вкушать мясо рыб, птиц и зверей, но плодятся исправно, наполняя воды, небеса и твердь сице** не оскудеют. Так откуда же взяться месту, пользу не приносящему? Смерть посещает всё живущее, но никогда это почв не касалось…
«Как скоро разносятся вести: саранчой с языка на язык скачут, без крыльев в уши влетают. Едва ли не края Суши достигли тогда мы, надеясь в своём кругу дело оставить…» - и в памяти Турела тот день пронёсся снова, как он и трое других эшефа, располагая тайными знаниями об устройстве тварного мира, решили совместно произнесённым властным словом связать клятвой долину близ Океана, тем самым принудив её к увеличению плодородия. Ведь сколь ни было велико богатство природы, род людей и анакимов прибавляется, значит, может настать время, когда все познают нужду, а голод из чувства превратится в явление. Мысль о том, что он сам и его дети застанут это время, беспокоила Турела. Так же думали о себе и другие зрелые анакимы. Их огромный, в сравнении с человеческим, рост и физическая мощь требовали больших ресурсов, а учитывая продолжительность жизни всего населения, исчисляемую сотнями лет, в разы увеличивали угрозу их истощения. И если судьба намухай, низших, не заботила, то своя не могла оставить равнодушными. С тем тогда пришли на место, и встали на рёбра четырёх сторон света: каждый на своё условленное, и произнесли заклинание, и принудили почву сейчас же принести плоды. Повиновалась юдоль: всё больше и больше всходы наливались, не только в зрелости прибавляя, но и в размерах. Да дело на том не закончилось, как первый урожай вызрел - мгновенно плоды разложились, их семя упало в почву, а цикл возобновился. Так один круговорот сменял другой, а эшефы не могли влиять на процесс. В какой-то момент застонала обезвоженная земля: покрылось трещинами, словно морщинами, лицо её постаревшее и смертной маской застыло. Увидели тогда, что сотворили дурное весьма и решили о том не распространяться.
- Ог, от кого слышал о том?
- Через людское поселение шествовал, тогда и достиг слуха разговор о безжизненном крае, что нарекли они пустынею. Меж тем в появлении её корили наше племя…
- Сын мой, зачем придаёшь значение сказанному намухай? Их разум короткий, а язык длинный. Зная пути правды, ходят путями лжи; имея законы жизни, служат беззаконию смерти; могут быть, как боги, но им милее быть скотами. Теперь ответь, можно ли осудить нас за то, что стали их богами? Научили поклоняться себе и приносить жертвы, а затем сделали рабами? Зачем им своя воля? Намухай ничего не желают кроме плотских удовольствий - так пусть обслуживают тех, кто может дать им желаемое и не рассуждают о том, чего не ведают. Да, это я и трое эшефов обескровили землю. Произнося заклинание «сава» - насыщение, помыслить не могли о действии обратном. Признать должны, не мы весь этот Мир создали, и тайных знаний власть всё ж не равна Творцу…
- Отец, могу ли я считать, что начал путь эшефа?
- Да. И запомни, сын, ничего не берётся ниоткуда и не уходит в никуда.
Всякая материя заключает в себе движение частей, из которых состоит, и вырабатывает силу. Заклинательные слова есть ключ, связующее меж телесным и невещественным. И, дабы управлять видимым, надлежит владеть сокрытым от плотских глаз. Начало таково: «шавей» - брать в плен, заставляет вещество подчиняться, «шабеш» - искажать, позволяет наделять иными свойствами, «шавец» - распределять по местам, меняет движение внутренних частей материи и позволяет перемещать её; «шабат» - прекращать, отменяет или закрепляет действие. Вкупе то есть искусство «шува», что значит клясться и принимать клятвы.
- Своей ли силой действуем на материю?
- Расходовать свою неразумно – истощение венчается смертью. У природы изымаем, она сильна и богата – не убудет.
- Но умерла земля та…
- Путь к цели устлан неудачами, сын мой. Всему основа жертва.
«Однако жертвуем хоть чем, но не собой», - с тем начал Ог свой путь и не сходил с него веками.

* * *

- Батраал, принадлежишь ли ты себе? Так упиваться не к лицу эшефу.
- А к лицу эшефу поучать себе подобного? Да, много меньше твоего я постигаю мастерство, но лучше бы на неофитов направил рвение своё. К чему дались ограничения? Я - анаким! Я - высший! Я …
- В соответствии пристало быть тому, чем так гордишься и не уподобляться намухай, которых порицаешь.
- Ты с кем сравнил меня?! С речами осторожней будь, ведь мощью я превосхожу – сказать заклятие не успеешь, как череп проломлю. Не зли, Ог. Мы – боги, воздержание не для нас. Что низших опускает в грязь, то высших воздымает к небесам. Беру всё то, что возжелаю: без спроса к женщинам вхожу, в вине купаюсь, ем с усладой и кровь для восполнения силы пью - всё ж заклинания безмерно утомляют. И, кстати, все так поступают, лишь ты один особняком. Себе отказывать я не намерен, а ты – как знаешь.
- Пределы существуют у всего: и суша край имеет, и океан в границы заключён, и воды наднебесные не выходят из своей чаши.
- Что хочешь этим ты сказать? Велик народ наш и пусть не всемогущ сегодня, быть может завтра сотворим свои миры.
- Пока мы только этот разрушаем. Искали благо, но повсюду сеем смерть. Мои глаза помнят рассыпающийся в прах горный хребет Ермон, когда под бременем клятвы отдал в наше владычество все руды и богатства, что таил в своих недрах. Помню, как высохло Аднарельское море. Ещё помню, как Акибеел и Цакебе ведомые неудержимой жаждой познать устройство недр и подчинить их, в движение кипучее те плиты привели, которые основой служат. То было страшное явление: в земле как будто сердце стало биться и тело сотряслось её, из гор огонь полился, словно кровь и вместе с ним потоки пепла, а в небе огненная туча появилась – они несли всему живому смерть. Отравлен воздух был, загрязнена вода, селение намухай под слоем пепла задохнулось и те два анакима погребены своих же рук деянием.
- Да, море пересохло, но много есть ещё морей. Да, страшно было то явление, но какой избыточной явились позже лощины у подножия огнедышащих гор. А жалеть о хребте несуразно, когда ко благу послужили его запасы. Достаточно упомянуть одно – создание кораблей, способных погружаться в воду и океанских тайн завесу открывать. Хотя не лишним будет вспомянуть и те из них, что в небо поднимаются, как птицы.
- Не сами движутся они, а силой забираемой у природы заклятием «шавец». Мы, сами по себе, свершить такое не способны. Напрасно забываешь это. Дало ли много покорение небес и вод, когда земля не стала больше плодоносить, чем ей отведено? Сколь не прикладывали мы усилий, заклятиями принудить к изобилию сверх меры, всё обращалось гибелью. Пожалуй намухай достигли большего трудом физическим, ибо прислушиваются к желаниям почв. Мы всё берём силой и нет для нас закона, кроме собственного хотения.
- Ещё скажи с них взять пример! Не для того мы рождены, чтоб спину гнуть на пашне. Господ должны обслуживать рабы, кем намухай всегда и были. К желаниям земли прислушиваются, говоришь? Так это только от незнания, как её насилить. В своей основе этот род порочен и потому легко им управлять. Когда их стало слишком много, как помнишь ты, совет старейших анакимов обеспокоился угрозой нехватки пропитания для нашего рода и постановил вмешаться не вмешиваясь. Мы научили их мужчин делать оружие и воевать, а женщин убивать своих детей во чреве. Научили делать вино и упиваться им, подарили «наслаждение богов» – дурман-траву. И с какой же охотой низшие постигали все эти премудрости и продолжают в них упражняться! Все их страсти пестуем исправно, ведь пока они удовлетворены, нет повода восставать против богов.
- Но всё чему учили их средь нас укоренилось так же прочно. Мне думается против нас восстанут - не люди, так сама Земля.
- Ещё скажи себя погубим сами! Ты старше, но порой смешон. Оставим.

* * *

Как движутся планеты по орбитам и возвращаются к исходной точке, как всё живое от появления на свет чрез молодость, зрелость и старение приходит к смерти, так всякий цикл завершение имеет и нет цивилизации, способной учредить иной закон.
- Мир клонится к закату, как и я. Устали… Вас, молодых, жалею - кем стали, или даже чем? Стенает Земля и к Небу вопиет, ибо утопает в крови и нечестии, всё живое на грани уничтожения: пожрали анакимы рыб, птиц, зверей и плоти намух вкусили. Теперь не боги мы для них, а «нефелимы»*** - проклятия извергают их уста и подняты мечи. В горниле войн огонь не затухает: смешалось всё - друг друга побиваем за кусок, не дожидаясь мести низших. Погибели не избежать, - закрыл лицо руками Ог.
- Не обращай внимания, Рамуел. Он постоянно причитает, хотя не всё так плохо. Чего возьмёшь со старика? Небось умом повредился: наслушался россказней о пророке, который ходит по городам и весям намухай, стращая всякими небылицами. Кстати, знаешь о нём?
- Ну, что-то слышал…
- Говори конкретней. Короче, бродит дед какой-то сумасшедший, ногами путаясь в своей же бороде всё руки к небу воздевает и шепчет с жаром: «Быть беде!» Ну, как завязка?
- Данел, ты говоришь в такой же манере, как мой отец. Давай попроще.
- А я думал, так забавнее. Ну, ладно. В общем, болтает якобы водяной купол, которым окутана планета, упадёт и всё потонет, но кое-кто спасётся. И знаешь кто? Намухай со своей семьёй! Это надо такое выдумать! Я бы посмеялся ему в лицо! А ещё говорит, будто всё потом изменится – Суша расползётся на несколько частей, а между ними лягут океаны и моря, изменится климат и везде станет разным: где-то Оререс жарить будет нестерпимо, а где-то посыпется белый холодный пух, сделанный из воды – вообще ерунда какая-то – а где-то будет то одно, то другое. И чего только ещё не напридумывал. Богатая фантазия у старикашки. Аж завидно!
- А что если правда?
- Да ну! Ты себя слышишь? Как можно верить в эту чушь? И вообще, какое нам дело до того, что тут будет, если мы готовимся к переселению? Корабли выстроены, площадки для взлёта готовы, а в одной из долин мы начертали символы-послания для тех, кто вдруг захочет посетить сей скорбный край, спустя века. Остались считанные дни до того, как покинем эту дурацкую планету. Мы на обломках новый мир построим в другой галактике, а может быть вселенной! Звучит?
- Звучит, да что-то боязно. Вдруг эта затея окажется не эффективной. Откуда взять столько энергии, чтобы поднять корабли не просто в небо, а далеко за пределы планеты? Все эшефы вместе взятые не смогут сгенерировать такую мощь.
- Ха! Да ты отстал от жизни абсолютно. Не слишком ли увлекаешься дурман-травой, раз ничего не знаешь? Лично я, сам принимал участие в создании генераторов, способных вытянуть из Земли столько энергии, сколько понадобится. Неужели не слышал о пирамидах? Мы построили их во всех концах Суши, а самую большую на юге. Там идеальное место, можно сказать пуп Земли. Она одна сможет сгенерировать столько энергии, сколько чуть ли не все остальные. Так что…
- Глупцы! Не нами создан Мир, не мы его хозяева и судный день перехитрить – нелепая попытка. Конец пришёл владычеству эшефов. О, намухай всегда вас низшими считал, но есть средь вас достойные сыны. Я б лучше помогал построить человеку простой ковчег из дерева, чем корабли крылатые, которыми подписан будет смертный приговор.
- Опять старик кряхтит. Чего не спится, Ог? Видать с тех пор, как умерла жена, твой разум помутился. Какой ещё приговор?
- Расточительно произносить слово пред тем, кто разумением обделён. Умом ты нищий - не постигнешь. Но пусть услышит Рамуел. Достичь не смогут корабли пределов неба, Мир истощён и еле теплится в нём жизнь, но водяную твердь прорвёте, и тем исполнится пророчество – всё сгинет под водой. И так тому и быть - мы все такую участь заслужили. А человек тот, он спасётся. Раз так сказал пророк, я верю. Он даст начало новым племенам, которые пройдя свой цикл снова придут к тому, что наблюдается сейчас. Но это будет их дорога, а наша кончилась. Тав****.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.