Она стояла и смотрела, как та снова видит кошмар. «Не сомневаюсь, что с моим участием», - подумала она. В очередной раз напрашивался вывод, что появляться Лизе на глаза - не лучшая идея.
Люди любят неизвестное, но когда неизвестное соприкасается с ними напрямую, то это как смотреть в бездну, люди боятся, что бездна может заглянуть обратно.
С такими мыслями она еще немного повисела в воздухе около кровати Лизы, а затем беззвучно просочилась сквозь потолок на второй этаж. Комната на втором этаже была очень уютной. Она уходила направо от лестницы, ее нельзя было увидеть с первого этажа. Это было изолированное место. В комнате стояла двуспальная кровать, по бокам симметрично две маленькие тумбочки, напротив кровати комод, на нем крошечный телевизор, а за дверью находился платяной шкаф, чьи дверцы служили еще и огромным зеркалом в пол. На полу возле комода и на подоконнике стояли цветы в горшках. Одна из прикроватных тумбочек была совершенно пустой, а на второй стояла лампа и маленькая игрушка в виде человечка в красивом наряде. Она подумала, что когда-то это она обставляла эту комнату, это были ее цветы, ее кровать, ее шкаф. Все – ее, и не ее одновременно. Когда становишься призраком, вещи кажутся такими отдаленно знакомыми. Ты узнаешь их по внешнему виду, но не помнишь, какие они на ощупь, твердые, мягкие ли, прохладные или теплые. Да и не особо хочешь помнить, потому что взору мертвого начинает открываться истинная суть событий и вещей.
Она проплыла над кроватью и устроилась в ее изголовье. Туманообразное тело призрака расплылось по постели. От него в разные стороны расходился пульсирующий дым. Тело как будто постоянно было в движении, пронизано множеством прозрачных импульсов. Она не делала ничего, да и не могла делать, но это даже преимущество загробной жизни. Мысли в голове у человека проносятся как кометы, человек не может ухватить их за хвост, они заползают в разные уголки сознания. Вот мысль была, а вот ты ее уже не помнишь. А все потому, что люди смертны. Так же как сам человек вечно спешит жить, так и все органы подчинены этому принципу. Призрак же не имеет ни головы, ни мозга, ни органов, но имеет память. Этой памятью окутано все тело призрака, а сам призрак – это сгусток сплошной мысли. Именно поэтому это стало ее любимым занятием - размышлять. Мысль можно было распутать, проследить ее начало и конец, рассмотреть под множеством углов. «Хоть люди и интересуются всем сверхъестественным, но призраки, например, существа скучные, - подумала она – мы не скрипим цепями, не стараемся кого-либо напугать, не несем вести, а только все время думаем и думаем».
Лучше всего размышлять получалось снаружи. Хоть она и стала призраком совсем недавно, у нее уже был излюбленный маршрут – места, где ей нравилось бывать при жизни, но сейчас она могла увидеть их заново. Они стали прекраснее, точнее, открыли ей свою суть. Она каждую ночь совершала обход по своему сонному городу и все ворочала и ворочала свои мысли…
Выплыв через парадную дверь (привычка – вторая натура, никак не могла приспособиться к тому, что можно просто пройти сквозь стену), она неторопливо направилась по дорожке из щебня, ведущей к большой, асфальтированной дороге. Их с Лизой дом стоял как бы в небольшом проулке, его нельзя было увидеть с главной дороги. Призраки умеют проходить сквозь предметы, но во время прогулки она никогда этого не делала, считая, что иначе потеряется сам смысл прогулки, да и смотреть, как живут соседи и жители города, совсем не хотелось. Смерть – это возможность побыть наконец-то в одиночестве, поэтому на самом деле призраки не любят контактировать с живыми. Живые теперь слишком быстрые, неуловимые для мертвых. «Люди слишком много двигаются и почти не умеют останавливаться», - брезгливо подумала она.
Первой на маршруте была небольшая площадка напротив театра. Она была почти в центре города. Для того, чтобы ее достичь, нужно было пройти аллеей, усаженной высокими и ветвистыми тополями. Аллея тянулась несколько кварталов, освещенная даже в такой поздний час. Фонари ровными рядами стояли через равные промежутки. Иногда проскальзывали деревянные скамеечки с узорными вставками из чугуна. Кроме деревьев здесь росла только реденькая травка по бокам каменной дорожки. На улице не было ни души. Призрак медленно плыл по вымощенному камнем пути. «Как же красиво и тихо!» Птицы умолкли, ночной город тяжко вздыхал после трудного дня. Кожистые листья тополей еле барахтались от легких дуновений ветра, который никак не мог раскачать их мощные и длинные ветки. Все будто старалось набрать побольше воздуха, пока есть возможность – земля дышала часто и урывками, здания медленно вдыхали глотки свежести, а бульварные фонари выдыхали остатки пыли, накопленной за долгий и жаркий день. Призраку казалось, что и он, вопреки всем законам смерти, вот-вот вдохнет свежего, прохладного воздуха, расправит свои несуществующие легкие. Воспоминания о прежней жизни так и копошились среди призрачных импульсов. «Наверное, за этим я здесь и брожу – сравнить свои воспоминания. Думать ведь теперь привилегия». Конечно, почувствовать она больше ничего не могла, но помнила каково это – ощущать кожей тепло или прохладу, ощущать ноздрями свежий воздух. Однако теперь она могла почувствовать сущность всего, что вокруг. Чувствовала, как натужно сопит город, шепчутся здания, разговаривают деревья и знала, о чем щебечут птицы. Быть единым с целым светом, не ощущать никакой боли. «И как же теперь спокойно», - мысли начали укладываться в четком порядке.
Аллея вышла на площадку перед театром. Театр ночью всегда освещался разноцветной подсветкой. Это создавало уютную атмосферу. Подсветка отражалась от зданий вокруг, от стекол университета, который стоял напротив, мелькала в блестящих листьях кустарника и травы и создавала что-то вроде небольшого северного сияния. Будучи призраком, она могла проследить все эти движения света и тени, этот постоянно изменяющийся поток искусственного свечения.
Она проплыла в самый центр площадки и расплылась на ближайшей скамейке. Театр был местом значимым, очень оживленным, поэтому здесь всегда можно было увидеть тени прошедших за день спектаклей и их страстей. Призрак видел суть сцены и суть театральной жизни. «Сегодня я тоже смогу посмотреть спектакль», - развернулась одна из мыслей. Тень прошедшего зрелища была темной, почти черной. Духи беспокойно метались, усиленно рыдали, а затем так же усиленно смеялись, то резко взмывали вверх, то штопором падали вниз. Это были самые настоящие фигуры высшего пилотажа. Параллельно с действием на призрачной сцене, вдалеке мелькали духи самой театральной жизни. Духи, которые находились за сценой, они вбирали переживания самих актеров, зазубренные страницы текстов, отголоски репетиций оркестра. Все это причудливо переплеталось в общем потоке мыслей и действий, которые составляли сам театр. «Сегодня спектакль о несчастной любви, как трогательно», - подумала она. Ей и при жизни нравились такие вещи, чтобы можно было сполна ощутить чужие переживания, оказаться в другом мире и с другими чувствами. Теперь же она видела целую и грандиозную картину всего театра.
«Действие вышло на славу, духи театра сегодня отлично постарались», - она не стала досматривать спектакль и двинулась дальше. До рассвета нужно было многое успеть сделать. От театра с площадкой дорога начинала подниматься в горку. Следующая улица была одной из центральных, очень широкой и с множеством ответвлений для транспорта. С нее можно было взглянуть на театр чуть сверху, потому что вся остальная часть города располагалась на пригорке, выравниваясь только к центральной площади. Она поплыла вверх по дороге, там ее ждала кофейня на углу. «Нет лучшего сочетания, чем ночь и аромат кофе», - проскочила одна из мыслей. Призрак остановился напротив стеклянной двери кофейни и просочился сквозь нее внутрь. «Любое действие, которое совершает живой человек, оставляет след в загробной жизни. Люди об этом даже не догадываются, может, тогда бы делали поменьше глупостей, - хмыкнула она – но кофейни – это чудо. Здесь люди оставляют в тени следы чашечек и блюдечек. Аромат свежей выпечки и кофейных зерен обретает в загробной жизни форму, и его может ощутить даже нечто бестелесное, как я». Кофейня закрылась не так давно, поэтому все еще мелькали едва заметные проекции официантов, разносящих заказы, у кассы стоял усталый работник, а в витринах все еще виднелись следы проданной за день выпечки и розданных чашек с кофе и чаем. Призрак постоял какое-то время в центре зала, улавливая нотки теней-запахов, затем двинулся к столику у окна и повис прямо над ним. От стекла мягко отражался уличный фонарь, который наполовину заслоняло ветвистое дерево. Дерево было таким древним, что хоть и могло заслонить фонарь полностью, но ему совсем неохота было это делать. «Так смешно все это замечать, - подумалось ей – деревья такие ленивые, когда стареют». Кофейня выходила окнами на постаревшее здание бывшей городской типографии, где на первом этаже гордо располагался книжный магазин, а на втором новые хозяева устроили бар. Но бар был сегодня закрыт, поэтому улицы оставались пустынными. Призраку все время хотелось разглядеть старые тени типографии, но новые были так сильны и свежи, что совсем затмили своих усталых предшественников. Из-за того, что она сильно задержалась у театра, сегодня на это уже не было времени, поэтому снова просочившись через входную дверь наружу, она двинулась дальше.
Оставалось не так много времени, поэтому было решено сделать последнюю остановку и уже там встретить рассвет. Это была плотина, расположившаяся прямо в центре города. Вода бесконечно бурлила, разбиваясь о невысокую преграду, и продолжала свой путь сквозь город. «Здесь открывается взору истинный город», - она всегда так думала, но теперь, когда она могла видеть многие и многие детали, которые доступны только мертвому, город становился еще прекраснее. Над самой плотиной располагался мост, по краям которого стояли гигантские статуи в виде оборванных цепей. По другую сторону моста образовалось городское озеро, чья вода как раз и утекала через плотину на юго-восток города. Вода в озере была такой спокойной, но, достигая плотины, начинала бешено содрогаться. Озеро находилось в низине, вдоль него были две полосы, выложенные крупной плиткой. Днем по ним бродили живые. На холмах вдоль озера расстелились красивые старые здания. Они были аккуратно отреставрированы и покрашены. Она оглянулась вокруг. «Каждое здание пышет духом красоты, величественности, мудрости. Это может увидеть только мертвый. Как прекрасно здесь!» - все линии мыслей ее тела сосредоточились на том, чтобы уловить рассказ этого места. Она слышала восторженные тени разговоров живых людей об этом месте. Она слышала, что они так же наслаждались этой красотой, как и она. Здания здесь не были уставшими, они несли на себе печать строгости и собранности. Таков был их удел на все время существования мироздания. Эта собранность влияла на все вокруг – земля под ногами уже дышала ровно, деревья не ленились и участливо раскачивали свои ветви из стороны в сторону. «Парадоксально, но вода здесь придает жизнь всему вокруг, а ответственные духи зданий не дают этому исчезнуть». Начинались утренние сумерки. Времени оставалось совсем мало. Она подплыла к краю моста. Ей показалось, что ее отсутствующая грудь вдыхает воздух. Она вспомнила, как это – закрыть глаза и поймать определенный момент, определенное состояние. Она вглядывалась с моста вниз на эту беспорядочную воду, на этот любимый город, что расстилался перед ней, чувствовала каждым импульсом свежесть и радость нового дня.
Забрезжил рассвет. Ее едва различимое призрачное тело вместе со всеми мыслями начало растворяться в первых лучах солнца, само превращаясь в сгусток дыма и солнечных бликов. «Надо бы завтра повторить…», - мелькнула последняя мысль.