Случалось ли вам столкнуться с внезапно пришедшим осознанием иллюзорности происходящего? Представлялась ли реальность красочным сном, а сил, чтобы взять этот сон под контроль, совершено не находилось? Что такое сон, помимо состояния покоя?

В двадцатом века считалось, что за целый день в мозге накапливаются различные химические вещества, которые рассеиваются, пока человек спит. Благодаря этому мы можем наблюдать сны. Сейчас же, шагнув чуть дальше, принято считать, что виной беспорядочная электрическая активность. Импульсы в нашей черепной коробочке, посылаемые стволовой частью мозга, разбираются передним мозгом – этот процесс и есть сновидение, участие в котором вы принимаете лишь отчасти. Но вы не задумываетесь об этом, ведь все идет своим чередом: встречаетесь со своими друзьями, посещаете магазины, чьи вывески, вероятно, не встретить на улицах вашего города. Они могут быть как плодом воображения, так и иметь под собой четкую основу - например, фотографию кафе, существовавшего за сотню лет до вашего рождения. В них вы можете видеть сотни лиц, запечатленных сознанием в реальности. Мы ежедневно видим людей на улицах, по телевидению, социальных сетях и даже в панорамных путеводителях по городу. Но сон быстро проходит. Вместе с пробуждением приходит горечь воспоминаний или радость открытий, но чаще он попросту забывается нами, тогда остается лишь…

- Серый! Он опять заснул, что ли? Толкните-ка его, кто-нибудь.

Это Ирина. Очень своенравная и упрямая девушка. Некоторым она может показаться грубой, но я так не считаю. Оноре Де Бальзак, которого она так любит читать, назвал бы ее очаровательной проказницей. В ней, как и в его книгах, действительно, есть нечто мрачное и аристократическое.

Узнаю голос Софии, сидящей рядом со мной:

- Пусть поспит, чего вы к нему пристали?

Умная и заботливая девушка. Уверен, что каждый встречал таких людей, о ком нельзя сказать слишком много, но, если спросят, то первое, что придет на ум - это «уютный человек».

К сожалению, ее не послушали. Максим пихает меня в бок, а затем тормошит, словно я не человек, а плюшевый медведь:

- Старик, хватит в облаках витать! Мы закончили, теперь твоя очередь. Расскажешь, а потом спи, сколько душе угодно…

Он человек строгих и проверенных правил, но, если ты их соблюдаешь, то будешь достоин доброты. Лично я всегда завидую его харизме, которая даже истерическую панику превращает в изысканное представление, которым я нередко наслаждаюсь.

Тем не менее, он не прав - хватит наводить тоску. Разве это истории? Какой-то сборник шаблонов! Последнее, что помню - искаженный пересказ легенды о призраках Челлингема. Но там тела мальчика и отца были найдены, после чего приведения исчезли. А у Софьи, при всем моем уважении, под конец пошло одно циркачество. Кажется, пару лет назад что-то подобное снимали Мёрфи и Фэлчак.
Говорю достаточно громко, но скрывая раздражение:

- Да знаю я, сейчас начну! Андрей, кинь бутылочку, горло пересохло. И веток подкиньте, костер тухнет же…

Андрей - это сухопарый, подтянутый и слегка сутуловатый человек с железной волей и гибким аналитическим умом. Он на несколько лет помладше меня, но, если сравнивать нас внешне, то производится обратное впечатление:

- Давай, удачи!

- Ага, спасибо… эх, так вот, случилось это не так давно…

***

Прогулка затянулась допоздна. На улице было еще жарко, но осень начинала заявлять свои права на погоду. Ночной ветер остужал горячие головы - мы шли небольшой компанией, стараясь не обращать внимания на проходящих мимо людей. В ночных красках все они казались мне подозрительно-грустными. Куда больше меня привлекали быстрорастущие везде и всюду магазины. Стоит на некоторое время заделаться аскетом, чтобы, выйдя из дома, заметить среди этих реклам и манекенов отсутствие постоянной формы - сегодня нас кормят одним, а завтра новый завоз. Скидка! Только для вас! Ведь вы, разумеется, особенный!

Я не успел понять, как оказался один. Друзья один за другим покинули меня по ведомым только им делам. Толпа прохожих тем временем редела. Город терял последние яркие краски. Неоновые вывески превращались в черно-белые пятна, сменяющие друг друга на фоне не мене мрачного неба. Дома, из чьих окон лил приглушенный свет, тоже выцвели. Даже деревья. Все преобразилось - вытянулось ввысь, как шея жирафа. Только я один оставался нормальным. Ощупывал себя с ног до головы, чтобы убедиться в этом. Вертелся, как собака, гоняющаяся за хвостом, чтобы разглядеть вставшую позади меня тень. Осталась ли она со мной? Город полностью опустел. Я задался вопросом: “а не сплю ли я?” Объяснение пришло само собой: “не паникуй, сейчас же ночь – все ушли по домам”. Стало куда спокойней. Слишком себя накручивал в последнее время… Звучит правдоподобно…

Пошел прямо по улице мимо ларьков и жилых комплексов, но, казалось, не шел, а уже плыл куда-то вдаль. Вдруг возникло стойкое ощущение, что вот сейчас, прямо сейчас, я потеряю форму, растекусь серой кляксой по тротуару и стеку в сливной канал. Да, звучит глупо, но я испугался. Напряг всю силу воли, чтобы сохранить человеческий облик. Ускорил шаг, словно уходил от преследователя. Какая-то паранойя, ведь позади ничего нет. Я просто хотел попасть домой… устал. Но почему я ощущал, словно могу одним прыжком попасть в другой город? Продолжил идти, нервно озираясь по сторонам, пока меня не окликнул первый попавшийся прохожий.

Я долго всматривался в его лицо, стараясь понять, а не мерещится ли мне? Должно быть - это маска. Нет! Слишком натурально выглядят две черных спирали, судорожно закручивающиеся вовнутрь, там, где должны быть глаза. Теперь мне по-настоящему стало плохо, а нервы натянулись, словно трос между двумя высотками. Меня затянет в этот черный водоворот, если я продолжу смотреть в проклятые воронки глаз. Опустил взгляд как можно ниже. Но страх уже парализовал меня, словно забетонировав ноги. Я врос в землю, считая, что сейчас либо умру от страха, либо меня убьет эта тварь…

- Как долго же я за тобой гонялся, парень - ты летел, словно метеор! Пришлось несколько раз перескочить через чужие сновидения, чтобы сократить расстояние.

Голос был вполне дружелюбный и возбужденный, хоть и немного придушенный. Но что он имел в виду? Психопата на улице встретить страшнее, чем чудовище. От второго хотя бы знаешь, чего ожидать. Он продолжал:

- Меня зовут Стив. Нет, не беспокойся о языковом барьере! Здесь все понимают друг друга. Здесь… эй, ты пропадаешь, друг. Будь добр, коснись языком неба.

Сказать, что я растерялся - значит не сказать ничего, но Стив предугадал мою реакцию. Терпеливо, словно учитель ученику, он пояснил:

- Приём, встречаемый у даосов, для повышения осознания во сне: нужно прикоснуться языком к нёбу. Советую, помимо этого, осмотреть руки. Если с ними что-то не так – это добрый знак. Главное, не удивляться, если… ты понял.

Что я мог понять? Ладно, в конце концов, мне не трудно. Или трудно? Касаюсь неба – удается не сразу. Словно у меня и языка никогда не было. Вероятно, я схожу с ума, но... Смотрю на руки…

- Бог мой, что за чертовщина здесь творится?!

- Я же сказал не удивляться! Ты должен оставаться крайне спокойным, тише! Это поможет тебе укрепиться здесь, пока я не закончу некоторые...

Увидев мою искаженную гримасу, он произнес:

- Хорошо! Давай сменим обстановку… Ты должен идти за мной – ясно?

Я точно сошел с ума, ведь, когда я посмотрел на его лицо, то увидел обычные старческие глаза, обрамленные сеткой морщин. Этот человек будто не спал целую вечность…

И я пошел за ним. Пошел, потому что... да, мне стало интересно, каково продолжение этой истории.

***

Дорогу осилит идущий. Он вел меня длинными улицами, изгибающимися под каждым шагом – они плавно округлялись, как узел подарочной ленты, проходя друг через друга, образуя нечто странное и неестественное.

- Нравится? – Поймал Стив мой взгляд. – Моих рук дело… Решил тебя позабавить. Хотя, если ты не любитель сюра, можем просто открыть любую дверь и попасть к тебе домой…

Давняя мечта, о которой грезил еще мальчишкой: открыл дверь – вот школьный коридор. Еще раз – площадка, где играл с друзьями… Я не стал соглашаться на его предложение, впрочем, путешествие и так закончилось довольно быстро. Вот мы уже у меня дома. Наливаю гостю чашку кофе, присаживаясь напротив:

- Что все это значит? Имею в виду все эти…

- Галлюцинации? Фокусы?

Он смеялся надо мной! Его, похоже, действительно смешила данная ситуация.

- Больше похоже на наркотический бред или сон, но не думаю, что ко мне это как-то относится. Господи, мне кажется, что я вообще умер…

- Твоя квартира, конечно, мало похожа на рай.

- Ты… Смерть?

- Смерть не может называться Стивом… Ты же христианин? Не задумывался, в чем сущность смерти? Разве не то же самое состояние, как до рождения? Вот только не говори мне о райских садах самопознания. Слишком надуманно, как и любая другая религия. Итог, как бы он не трактовался, везде один – это сон.

Стив многозначительно смотрел на меня, осторожно ощупывая чашку с горячим напитком. Вскоре он продолжил:

- В свое время ты узнаешь, кто я. Но сейчас не об этом. Ты следи за мыслью. Смерть – это сон. Допустим на минуту, что сном можно управлять… Не кажется ли логичным выводом, что управлять можно и смертью? Что можно… проснуться во время смерти?

- Это какая-то… хре… метафизика! Зачем ты мне все рассказываешь?

- То, что происходит сейчас – это осознанное сновидение. Внезапное осознание факта, что ты находишься во сне. Большинство художников и поэтов черпают из него вдохновение. Тысячи, того не зная, погружаются в него. Главный минус — можно не до конца осознать, что это сон, и получить просто гиперреалистичный сон, который частично контролируешь. Это с тобой и было, пока я не вмешался.

Что ж… сон? Пожалуй, он показал мне достаточно, чтобы развеялись последние сомнения. Хотя, где тогда гарантия, что Стив не плод моего воображения?

- Ты не о том беспокоишься. – Он, кажется, слышал мои мысли. - У тебя проблема, сынок… Я посветил не один здоровый сон этому явлению, так что, если ты меня послушаешь – мы справимся, поверь…

Стив неспешно отхлебнул кофе, и я последовал его примеру. Тепло, аромат, вкус - все было таким же, как обычно. Если это и был сон, то чертовски реалистичный.

- Прости, но во все это трудно поверить…

- Ну, вот тебе доказательство - попробуй ущипнуть себя или зажать нос пальцами и закрыть рот. Во сне ты смог бы дышать. Часто вещи, которые ты привык видеть в реальности, искажаются здесь: цифры, печатные слова, конечности и, конечно, твое собственное отражение.

Я ущипнул себя как можно больнее, но ничего не почувствовал…

- Ну, допустим, что это сон… Тогда чего мне бояться? В итоге, я проснусь. Меня разбудит будильник или телевизор.

-Ты, как мне кажется, не просто уснул, а, вероятно, впал в кому. Не знаю, как пока все это объяснить. Иллюзию можно крутить довольно долго, удерживая полусонное состояние, если уж удалось за нее зацепиться. Но ты ушел куда глубже. Я не знаю, что ты принял перед тем, как сюда попасть, но это явно усилило эффект. Ты мог соблюдать некоторые правила, даже их не зная. На самом деле, случайное вхождение в осознанный сон не редкость. Если бы я нашел тебя раньше…

Думаю, я начинал терять контроль… Стало очень страшно:

- Кома!? Но... я не помню, чтобы принимал что-то. Я вообще едва ли что помню! Стив, прошу, помоги мне. Ты же можешь меня вытащить отсюда, верно?

- Ладно-ладно, успокойся! Я же сказал, что хочу помочь…

- Хорошо… итак, что мне нужно делать?

- Для начала - проснуться…

***

Кажется, я очнулся в своей комнате; обои нежных тонов, компьютерный стол, большая кровать, на которой покоилась полуоткрытая книга Стива Ламберджека - “Практика осознанного сновидения”. Вот и ответ на то, что произошло. Очень удивительная вещь - сон. Казалось бы, чего только наше сознание не способно сгенерировать, а всему этому находится оправдание. Зачастую – банальное.

Часы на полке ведут себя странно. Я не помню, чтобы они ломались, но на циферблате горят одни нули… восьмерки? Или девятки? Надо отдать в ремонт. Иду в ванную комнату. Дергаю выключатель, но лампочка почему-то не загорается. Но я все равно все вижу, так что, какая разница? С зеркала, как и раньше, улыбается надоевший двойник. Я умываюсь. Долго всматриваюсь в отражение, мне интересно, кто же смотрит на нас оттуда?

“Отражение в порядке, значит это не сон”, подумал я, наблюдая, как мой близнец кивает мне, приглашая следовать за собой.

***

Говорю:

- Собственно, конец, ребят, так что давайте закругляться уже и по палаткам, спать хочется…

- Погоди-ка! – Вмешивается Максим. - Рекурсия сна – это круто, дальше-то что было? Он проснулся?

Его поддерживает Ира, высказывая мне очередное: “намудрил”.

Андрей заступился как раз вовремя, практически повторяя то, что я прокрутил в своей голове:

- Чего намудрил-то? Хорошее завершение, я считаю. Мрачновато, как надо. Все объясняется тем, что это сон. В конце, наверное, проснулся. Вообще, сами додумаете. Мне понравилось, не знаю, как вам.

София поддержала нас, хоть и высказала, что рассказ, тем не менее, оставил вопросы.

- Ну, чего скажешь-то сам?

Отвечаю Максиму, что сейчас засну, если лицо не умою:

- Расскажу сейчас все, поспишь тут с вами…

Отпросился отойти, умыть лицо в речке. Какие бы эмоции я не вызвал у них – это не имеет значения, но в одном они правы – завершение того не стоит. Сон крайне нестабильная вещь, как бы ты им не управлял. Зря Андрей думал, что герой рассказа проснулся. Счастливый финал? Едва ли. Вот и речка. Вода кристально чистая, отдает приятной прохладой. Я делаю ладони лодочкой и черпаю воду, но взгляд быстро переключается на подрагивающее отражение меня самого. Оно смотрит на меня с пониманием и сожалением. Как так могло случиться? Заблудиться во сне – звучит глупо, правда? Но почему мы всегда так уверены в том, что наше сейчас – это истина? Я понимаю, что мне пора уходить. Нет смысла продолжать посиделки.

Подумал, если начну рассказ, вдруг все случившееся разложится по полочкам? В первую очередь - для самого себя... Осталось только идти, а уж куда ведет меня мое отражение… к выходу? Или только глубже затягивает в непрекращающийся цикл из сновидений? Я смотрю на свое отражение, уходящее вглубь реки. И просыпаюсь вновь.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

Впереди – мрак, позади – тьма. Каждый шаг отдаляет от гнетущего холода в мир, где нет тепла. Он устал, измучен и сбит с толку. Невысокие серые домики провожают путника пустыми глазницами. Единственный источник света – старый фонарь с чёрной восковой свечкой. Все двери заперты изнутри, ломиться в них бессмысленно, кричать и звать на помощь – тоже. Он пробовал... много раз. Останавливаться нельзя: дыхание перехватывает, стынет кровь, мороз сковывает движения… в итоге, чтобы сдвинуться с места, приходится прилагать больше усилий.
Впереди – мрак, позади – тьма. Подошва изношенных туфлей стёрта, ступни едва не касаются стылой дороги. Она серой лентой тянется в неведомую даль, и всё, что удаётся рассмотреть на бесконечной безлюдной улице – однотипные домики, на которых пляшет, отражаясь, его собственный силуэт.
Впереди – мрак, позади – тьма. Его тошнит, но блевать нечем. В такие моменты путник понимает, как жутко ему хочется есть – до слёз. Он почти забыл вкус еды, почти не помнит, как согревает хорошее вино и добрая закуска. Тело сводит судорогой, густые противные слюни заполняют пересохший рот. Он неуклюже сплёвывает их на землю. Кровью.
Распутье.
Угловой дом, похожий на клин от топора, упавший с неба, делит улицу надвое. Слева – очередная ветвь пустынного лабиринта, справа – дорога упирается в сквер. Деревья едва различимы, и отсюда больше походят на застывшие скульптуры из мрамора. Чёрного мрамора.
Холод гонит сломленного раба, как ушлый пастух подгоняет скот... Вдалеке справа мелькает огонёк. Поначалу путник не верит – что ни говори, а место странное – от голода может привидеться что угодно... но нет! Это огонь! А значит – тепло! Долго выбирать не приходится.
Уставшие мускулы наливаются силой, он решительно стирает с губ засохшую кровь рукавом старого сюртука.
– К свету!
Гулкое эхо подхватывает и уносит вдаль эти бессмысленные слова.
Путник устремлён к цели. Он ускоряется. Один, два, три... нужно просто идти... восемнадцать... семьдесят восемь... Почему так страшно? Ещё шагов десять... но закравшийся в думы ужас парализует... а вдруг за деревом притаилась опасность?
Он тяжело дышит, фонарь дрожит, испуская пульсирующий красный свет... но что бы там ни было – возвращаться нельзя. Обходить себе дороже. И пусть он боится, испугалась и ледяная стужа позади него. Холод отстал, удары морозной плети ослабли! А раз так, стоит попытать счастья.
Ещё несколько шагов...
– О, кого я вижу!
Перед ним и правда костёр – самое, что ни на есть, истинное пламя! Но у него уже есть хозяева; они расселись на подстилках и, не отрываясь, смотрят на незваного гостя. Двое мужчин и женщина. Одежды – рваньё да тряпки, лица немытые, на руках печати тяжёлого труда. У говорящего, кажется, выбиты зубы... три или четыре – во мраке толком не разглядеть. Но не это сейчас важно... Поделятся ли они теплом? Разрешат остаться или погонят прочь? Вот в чём вопрос...
– Присаживайся, чего встал, как вкопанный! – говорит беззубый и жестом указывает напротив: – Вон для тебя и местечко есть.
Путник кивает и осторожно располагается подле старого пня.
– Спасибо.
– Как тебя звать-то? – спрашивает второй, немного младше и светлее первого.
Хороший вопрос, сказать по правде.
– Не помню, – искренне отвечает путник.
– Значит, не помнишь...
– Ну, чего пристал? – беззубый морщится. – Не видишь, человек весь измотан и наверняка голоден... Вин, поделись нашими скромными запасами – пусть согреется, авось разум его прояснится... Меня, кстати, зовут Конт, а этого молодого человека – Реми... Думаю, тебе тоже стоит придумать имя… ты не против?
– Нет.
Он не против чего угодно, лишь бы посидеть немного возле костра, только бы вкусить какой-нибудь пищи... Путник ставит фонарь рядом на землю, тянется за куском хлеба и кружкой. Его пальцы случайно задевают руку Вин, и он чувствует, как по телу проходит волна пламени. Прошибает пот.
– Как насчёт Джека? Джек – весьма распространённое имя, а? Моего отца так зовут... что скажешь?
– Я шоглащен... – рот набит, новоиспечённый Джек с удовольствием пережёвывает пищу и “шоглащен” на всё. Ведь несколько мгновений назад он думал, что умрёт от холода... а сейчас отдыхает возле костра. Дать беднякам повод позабавиться – меньшее, что он может предложить взамен.
Смех Конта звучит раскатистым басом.
– Джек! Ну как, нравится трапеза?
– Очень.
– Вин сама испекла хлеб, а вино – дело рук Реми. Он славный малый, хоть и грубоват... сам-то ты чем занимаешься?
– Всё, что я делал в последнее время – шёл по безлюдным улицам этого проклятого города! Чёртов лабиринт меня совсем доконал! Вдобавок жуткий холод... – путник невольно вздрагивает. – Сказать честно, заприметив костёр, я глазам своим не поверил.
– Значит, с памятью у тебя совсем плохо, да Джек? – улыбается Реми.
– А что планируешь? – спрашивает Конт.
– Не знаю, – пожимает плечами путник, – я надеялся воспользоваться вашей милостью, просить показать дорогу...
Куда? Куда ему идти?! При одной мысли, что вновь придётся бродить по безмолвным улицам, выворачивает наизнанку. Он еле сдерживается, хватаясь за живот.
– С тобой всё в порядке? – женщина протягивает кружку. – Ещё вина?
– Хватит с него! – говорит Конт, он мягко перехватывает её руку и пьёт до дна, затем отстраняется. – У паренька, видимо, желудок с кулак, не ел, поди, целую вечность... Дай ему немного расслабиться, а то угощение не впрок пойдёт.
Вин убирает пустую кружку и смотрит на огонь.
– Ну, Джек, расскажешь нам что-нибудь? Отплатишь за гостеприимство?
– О чём вы, господин Конт? – щурится путник. – Хоть я одет как франт, за мной не водится ни единого грошика. Я с трудом помню, как должны выглядеть деньги, и даже будь у меня набиты карманы – всё бы выкинул по дороге сюда, чтобы облегчить ношу. Мне нечем вам заплатить...
– Ты не понял, – перебивает Реми, – мы не требуем ничего, кроме хорошего сказа. Мы знаем друг друга лучше, чем ты можешь себе представить, но поговорить нам особо не с кем. Ты забрёл сюда, и мы хотим услышать твою историю. Хоть правдивую, хоть выдуманную.
– Мы позволили тебе согреться возле костра, – важно произносит Вин, – позволь же и нам погреть свои ушки.
– Но... я ничего не помню! Я же говорю вам! Господин Конт, Реми, Вин... не сочтите за дерзость, но я так устал, что даже языком ворочаю едва ли. Разрешите мне немного отдохнуть, и если я ничегошеньки не вспомню, то сам уйду... как вам идея?
– Браво, Джек! Ты просто мастер чесать языком! – Конт заметно веселеет. – Что ж, я в предвкушении... а пока давай так... побудешь слушателем! Что скажешь, Вин? Поделимся с нашим гостем пищей духовной, а?
– С удовольствием, – отвечает женщина, – вот только топлива в костёр подброшу...
Вин вынимает из-за пазухи толстую папку, доверху набитую старыми бумагами и фотографиями.
– Что это? – интересуется Джек.
– Всего лишь мусор... – Вин достаёт потёртый лист с красными каракулями и бросает в огонь. Как ни странно, пламя медленно облизывает его, заставляет тускнеть, а не поглощает в один присест.
– Пока оно горит, – поясняет шёпотом Реми, – Вин будет рассказывать... она всегда начинает первой. Так сказать, это её привилегия.
– Дело было давно...
Глаза у путника слипаются. Как ни старается, он не может бороться с наваждением. Погружаясь в сон, он слушает слова Вин, которые алыми огоньками рисуют в воображении диковинные картинки.

Англия. Лондон.
Этот город он узнал бы из миллиона.
Дикое нагромождение контрастов: трущобы и особняки, кареты и оборванцы, заморские пташки и чёрное вороньё... ах, это удивительное место! Здесь время летит быстрее, а голова кружится от возможностей и перспектив! Никаких тебе ограничений – купить можно всё! Если имеешь кошель, набитый викторианскими портретами – любой пёс будет лобзать тебе ноги. Такие правила ему по нутру.
Едва закончив учёбу в Сент-Эндрюсском университете, юноша рванул сюда, где ключом бьёт настоящая жизнь. Его титул и наследие, образование и молодость сулят ему прекрасное будущее. Все козыри на руках! Флэш-роял, дамы и господа! Джек прибыл в город, и Лондон падёт к его ногам!
Почти сразу у него появляются друзья и поклонники. Балы, танцы, бессонные ночи, шёпот и улыбки прелестных особ – всё так заманчиво и красиво! Джек понимает, что выгодный брак – это фактически трамплин к должности при дворе королевы. Но есть проблема. Светский мир искушённее, чем ведьмы на шабаше, лишь глупцы обманываются его фальшивым изяществом и благородством.
Юный дворянин неопытен в любовных играх, а ведь главная задача сейчас – пустить верные слухи. Порой они бывают дороже золота и острее клинка. Нельзя допустить, чтобы это оружие обратилось против Джека. И естественно, нельзя упускать шанс исправить сие положение. Опытные куртизанки, чьи губы и языки продаются нынче дешевле некуда, к его услугам! Однако ехать нужно на окраину – подальше от любопытных глаз и чрезмерного внимания.
Недели должно хватить.
Карету Джек остановил на Лантерн Роуд, дальше решил идти пешком. Кучер не стал задавать излишних вопросов (эти парни знают своё место), и дворянин отправился на поиски приключений... Искать, право, пришлось не так уж и долго – стоило молодому франту сделать пару шагов по мостовой – к нему, как мотыльки на свет, слетелись все местные попрошайки. Солнце ещё не село, и можно было вдоволь налюбоваться их уродливыми гримасами и немытыми рожами. Уставшему от напомаженных париков и приторных духов Джеку эти простые формы казались даже симпатичными. Но скорее всё-таки забавляли.
– Здесь можно поразвлечься как следует? – живо поинтересовался он. Знай тогда, во что обойдётся ему подобный вопрос, юноша, не раздумывая, бежал бы прочь. Но будущее, увы, всегда надёжно скрыто за горизонтом.
– Идёмте, молодой господин, – чья-то рука беспардонно цапнула дворянское запястье и потащила Джека сквозь толпу.
Незначительное событие, возымевшее серьёзные последствия.
Ночь с той развратной дамой стоила ему всего: карьеры, друзей, грёз. Он больше не мог и мечтать о том, чтобы подняться выше.
Болезнь проявилась практически сразу. Сначала ужасная вонь изо рта. Чем он только не пытался её вывести – всё без толку! Затем боль... тяжёлым грузом она сдавливала желудок, сжимала мочевой пузырь и обрушивалась внезапно, словно лавина на заблудшего пилигрима. Он просыпался по ночам в холодном поту и дожидался рассвета, запершись в отхожем месте.
Джек выл от боли.
Слугам приказал держаться подальше, к коллегам идти боялся – до последнего отчаянно желал сохранить остатки имени и гордости. Выходом стал опиум – модная и весьма надёжная шутка. Надёжнее, чем мечты о прекрасном будущем, продажные друзья и грязные шлюхи!
На почвах агонии и мучений зрел дьявольский план.
Джек мечтал, чтобы его запомнили… и они запомнят! Герострату для этого пришлось сжечь храм, он же совместит приятное с полезным. И, в отличие от старины-поджигателя, Джека ни за что не поймают!
Лабиринты улиц превратились в угодья жестокого хищника. Жертвы уже намечены, бритва давно наточена. Много времени ушло на подготовку. Иногда получалось так себе, но что хорошо – всем было плевать. Не смотря на это, Джек оставался осторожен и даже не принимал опиум, когда брался за дело. Он долго оттачивал мастерство, прежде чем взойти на первую ступеньку вящей славы... Лезвие его было острее любого когтя.
Раз-два, раз-два! Слева направо! Слева направо! Что за чудесное выражение лица! Нет, так не пойдёт, для шлюхи слишком изыскано…
В утробе её ничто не взойдёт,
Я бритвой, я бритвой вспорю ей живот!
Невольно вырвался приглушённый смешок. Какая поэзия! Какая красота! Жаль, что пора уходить, нет времени полюбоваться как следует... надо бы взять крови. Шприц или два... да, этого должно хватить. Слава науке!
Недели не прошло, как нашлась другая. Навещу её в ближайшем будущем, неприлично заставлять даму ждать… а затем напишу письмо этим обормотам из полицейского участка. В этот раз нужно хорошенько запастись красной жидкостью, она быстро высыхает... и продумать текст. Боль сводит с ума, но впереди ещё много работы...

Джек просыпается. Вжимается напрягшейся спиною в пень и несколько мгновений тупо пялится на догорающий лист бумаги. Когда тот исчезает в огне, путник находит в себе силы подняться.
– Уже уходишь, Джек? А как же обещанная история?
– Так ничего и не вспомнил?
Путник обводит их взглядом. Пытается собраться с мыслями.
– Что за дрянь вы подмешали в напиток?!
– Спокойно, Джек, – Конт встаёт с места и движется в его сторону. – Я пил то же вино из той же кружки, что и ты, старина. Не стоит разбрасываться пустыми обвинениями. Ты же пришёл сюда по собственной воле. Подумай, разве есть резон травить бедного гостя?
Джек в смятении, пытается рассуждать трезво, но не выходит. Вид приближающегося старика тревожит его. Хочется убежать. Но куда?
– Расскажи, что ты видел во сне, Джек. – Конт делает ударение на последнем слове.
– Я... я... не помню.
– Так мы не сдвинемся с места, – мягко говорит Вин, вставая рядом. – Ты ведь ещё не успел забыть, верно? Я по глазам вижу, что не забыл...
– Да, Джек, расскажи нам, – Реми подходит справа, перекрывая последний путь к отступлению.
Будь они прокляты! Хотят услышать о чёртовом сне? Пусть слушают!
Путник садится на пень, поднимает фонарь с земли и кладёт на колени. Смотрит на огонёк внутри и рассказывает о том, что видел. Как он приехал в Лондон, как разрушил свою жизнь и как отомстил.
– Ты бы хотел изменить эту историю? – спрашивает Вин.
– Какая разница, чего я хочу? Историю ведь нельзя изменить... тем более сон.
– Мудрые слова, Джек, – кивает Конт, – но Вин имела ввиду, что будь ты на месте этого человека… как бы поступил?
– Да что вы сюсюкаетесь?! – не выдерживает Реми. – Пусть признается в своих преступлениях, и мы, наконец, продолжим! У нас припасено много историй для Джека...
– Угомонись, Реми! – осаждает его Вин. – Твоя очередь настанет…
– Чувствую, что нескоро!..
Путник решает, что время пришло. Он вскакивает на ноги, отталкивает Конта и прыгает через костёр. Свет фонаря растворяется во тьме.
– Реми, будь сдержанней, – говорит Вин, – у нас, кажется, намечается прогресс...
– Какой в этом толк? Он никогда не слушает до конца! И никогда ни в чём не раскаивается! Мы ни одного письма ещё не вернули обратно… Джек не желает признавать прошлого!
– Если бы не желал – нас бы тут не было! Любую душу можно спасти, будь на то её воля… Как думаешь, Конт, он скоро вернётся?
– Как только его тень скроется вдали, ты же знаешь, Вин, – Конт возвращается на место, устало вздыхает, садится на подстилку, – но для него это будет целая вечность... пока он всё не забудет... пока чёрное сердце, горящее в фонаре, вновь не приведёт его к нам...

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

Наша жизнь почти отучила нас бояться. Масса удобств, комфорт, большая или меньшая уверенность в будущем. Мы почти потеряли способность видеть что-либо выходящее за пределы нашей повседневности. Мы почти инстинктивно игнорируем то, что нам не нравится. Мы не слушаем тех, кто думает иначе.
** ** ** ** **

Я проснулась. Первым делом – проверить, на месте ли моё лицо? Пальцы скользят по щекам, носу, пробегаются по лбу, откидывая в сторону прядь волос. Кажется всё в порядке. Проверю у зеркала. Да. Всё на месте. Отлегло от сердца. За остальное я не боюсь, а вот лицо потерять страшно. Шлепая босыми ногами по татами, прохожу в угол комнаты. Включаю телевизор. Как и положено в это время – новости. Вот и отлично. Послушаем.
- … По сообщениям полиции этой ночью новых нападений не было. Предпринятые меры безопасности, видимо, приносят свои плоды. За последнюю неделю неизвестный преступник, названный «Резателем» смог нанести целых два удара. Погибшие – ученица старшей школы и банковский клерк…
Переключаю канал.
- … звестно. Однако можно предполагать, что мания этого человека не так проста. Погибшие никак не связаны. Пожилая продавщица цветов, домохозяйка, автослесарь, ученица старшей школы, клерк…. Эти люди не были знакомы. Они разного пола, возраста, профессии, социального статуса. Да и сам способ убийства…
Новое переключение.
- … лица жертв изрезаны до полной неузнаваемости. Удары наносились хаотически, словно в припадке ярости…. Опознание проводилось по имеющимся документам. Преступник не заинтересовался некоторыми дорогими украшениями госпожи Арисугавы и довольно большой суммой денег у господина Матсумото, клерка. Это говорит о том, что основной задачей «Резателя» было именно убийство. Полагают также…
И еще один канал.
- … Стоит спросить муниципальные власти и Управление полиции – как долго наш город будет жить в страхе? Почему власти не могут обуздать бесчинства единственного ненормального? Обращайтесь в местные советы, требуйте ответа! На следующих выборах выразите недоверие политике мэра Хироши! Голосуйте за партию «Зеленая волна»!..
Щёлк.
- … газин поступили новейшие средства самообороны. Газовые балончики, шокеры, индивидуальная сигнализация. Но главное помнить, не наличие этих средств может помочь вам, а соблюдение простых правил. Избегайте криминальных и развлекательных районов. Не задерживайтесь вне дома сверх действительно необходимого времени. По возможности передвигайтесь группами….
Ладно. Хватит на сегодня. Выключаю телевизор и отправляюсь в ванную. Как всё-таки приятно. Теплые струи барабанят по коже, смывая сонливость и даря бодрость. Тщательно промываю волосы. Минусы длинной причёски – трачу очень много времени. Уф. Закончила. Пора одеваться и на улицу.
** ** ** ** **

День – безопасное время. Вокруг множество людей, машин. Все куда-то спешат. Еду в вагоне монорельса. Тут тоже говорят про убийцу.
- А я так и сказала моему Сакаки: - «Заезжай теперь за мной на работу. В такое время необходимо держаться вместе. Вон даже по телевизору об этом говорили».
- Точно, точно! - Я сыну так и сказала: - «Ну и пусть смеются, что я встречаю тебя после школы. Зато ты будешь жив».
- И не говори. Куда только полиция смотрит? Тут недавно один молодой парень выступал. «Зеленый кто-то там». Он такие вещи рассказывал! Бюджет полиции растёт, а раскрываемость падает. Количество преступлений с применением огнестрельного оружия только увеличивается. А уж, какие строгие законы принимали!
- Именно. Я вчера письмо написала на сайт администрации. Так представь, его удалили! Спам, говорят.
- Не видать Хироши наших голосов!
- Это точно. А вы что думаете, госпожа Яманаши?
- Полиция не справится. – Пожилая женщина покачала головой. – Нет, не справится.
- Почему это? У меня старший сейчас в колледже полиции. Он говорил, что маньяков всегда вычисляют. Есть разные методики….
- Это не маньяк. Не человек. Это ками1.
- Что?
- Ками. Какой-нибудь онрё2. – Госпожа Яманаши прошептала последние слова и задремала.
Её собеседницы переглянулись и, улыбнувшись, направились к выходу. Это была и моя станция, так что вышла с ними.
Вот день и прошёл. Жаль, приходится возвращаться так поздно. Уже совсем стемнело. В тесных переулках, ведущих к моему дому, стоит мрак. Страшно. Стрекот цикад заглушает почти все звуки, но я все равно настороженно прислушиваюсь. Вот опять. Мне не показалось! Шарканье подошв. Шаги медленные, затруднённые. С какой стороны? В панике кручу головой. Никак не могу понять! Тьма скрадывает ориентиры, размывает все звуки. И ещё эти цикады! Чтоб вас всех Судзумия переловила! Мешаете!
Оно уже рядом. Я слышу не только шаги. Хриплое, тяжёлое дыхание. Близко! Слишком близко!
Шаг за шагом. Вздох за вздохом. Тени позади меня всколыхнулись и сложились в невысокую, искажённую, словно бы деформированную фигуру. Кашель. Тень повернулась в мою сторону.
- А, это ты?..
** ** ** ** **
Я проснулась. Первым делом – проверить свое лицо. Губы, скулы, глаза…. Всё на месте. Шаг к зеркалу. Утренний ритуал, ставший уже привычным. Включаю телевизор. Как обычно – новости.
- …ника растет. Все отряды полиции подняты по готовности. В городе вводится комендантский час. «Резатель» снова нанес удар. В этот раз его жертвой стала пожилая женщина…
Щёлк.
- …Характер повреждений тот же, что и у предыдущих жертв. Орудие – режущее, очень тонкое. Напоминает скорее ланцет или скальпель. Сила приложена очень большая. В районе шеи ударами рассечены позвонки. Смерть наступила почти мгновенно. Но преступник продолжал бить...
Щёлк.
- …жилая женщина, госпожа Яманиши. Дочь известного священника храма Нокогири-яма Нихондзи3. Она вела одинокую спокойную жизнь, помогала в местном развлекательном центре. Также состояла в комитете местного самоуправления. Соседи отзы…
Щёлк.
- … она была несколько странной. Знаете, как не от мира сего. Ну, так понятно, почти всю жизнь провела при храме. Ей везде мерещились призраки. Но очень вежливая и всегда помогала. Вопросы в местном комитете она решала очень хорошо. Организовать уборку, поговорить с драчуном, заказать доставку к празднику – она все делала так спокойно и уверенно. Каким извергом надо было быть…
Пожилую женщину значит, убил в этот раз, да, Резатель? И она потеряла свое лицо…. Я еще раз ощупала себя и направилась в ванную. В каком ужасном мире мы живем!
Сегодня я освободилась гораздо раньше. Гуляя вдоль реки, вышла к небольшому храму. Во дворике стоял, опираясь на метлу, молодой монах и отвечал на вопросы нескольких женщин, окруживших его.
- Прошу прощения, я не знаю где сейчас священник. Утром он получил письмо от покойной госпожи Яманиши. Прочитав его, он велел мне убираться в храме и в волнении выбежал со двора. Я не знаю, где он сейчас и когда вернется. Очень извиняюсь, но я больше ничего не смогу вам сказать.
- От Яманиши, которую убили?
- Да. Она знала гудзи4 Орисаву с детства. Её отец обучал нашего первосвященника и присвоил ему начальную квалификацию.
- Интересно, что эта полоумная написала такого, что Орисава бросил свой храм?
- Прошу прощения, не могу знать. Но мне кажется, что госпожа Яманиши не была полоумной. Скорее просто видела то, что мы не замечаем в силу своей ограниченности. Она всегда охотно помогала мне, и я буду оплакивать её.
- Да. Мне она тоже помогала время от времени. Вы правы. Мы все должны помолиться за ее душу.
Эх. Я снова загулялась. Уже стемнело. Ночь вступила в свои права, и я боюсь. Опять пробираюсь сквозь темноту переулков. Цикады поют. Хоть какое-то общество. Небольшая улочка, выходящая на главную в нашем районе. Дом в японском стиле привлекает мое внимание. Одна из его бумажных стенок сдвинута, впуская ночной воздух, и из ярко освещенной комнаты доносятся веселые голоса. Я подхожу поближе. Сквозь листья растущего во внутреннем дворике бамбука, я заглядываю внутрь. Вокруг ро5 сидят дети, по виду школьники. Четыре девушки и два парня. Они смеются, обсуждая Осаку. Чем их так развеселил третий по населению город в Японии? И как он мог «снова упасть прямо на глазах у всех». Кажется, я чего-то недопонимаю.
Одна из девушек вдруг подняла голову и посмотрела прямо на меня! Оранжевые, сверкающие глаза, словно пронзили зеленую завесу листьев и ударили меня в сердце. Ах, вот ты как? Ты видишь мое лицо? Не отдам! Мои безымянные пальцы вытянулись, истончились, холодно блеснули лезвия когтей. Если хочешь войны, ты ее получишь! Не трогай мое лицо! Не смотри на меня! Я прорвалась сквозь хлипкую завесу зелени и начала свой новый бой.
Утро. Я проснулась. Лица нет. Ничего нет. Но я найду их! Я снова вернусь! Я….
** ** ** ** **

Наша жизнь почти отучила нас бояться. Масса удобств, комфорт, большая или меньшая уверенность в будущем. Мы почти потеряли способность видеть что-либо выходящее за пределы нашей повседневности. Мы почти инстинктивно игнорируем то, что нам не нравится. Мы не слушаем тех, кто думает иначе.
Но, иногда…. Иногда нам приходится. Природные или техногенные катастрофы, война, убийства. Иногда нам удается раскрыть глаза и увидеть вокруг то, что есть. То, что всегда здесь. То, что мы не понимаем. И тогда мы можем бороться. Нельзя победить врага, которого не видишь.
Примечания.
1. Ками (яп. 神) — в синтоизме духовная сущность, бог. Согласно определению Мотоори Норинага, данном им в его комментариях к Кодзики, ками именуются божества неба и земли, описанные в древних писаниях и их тама, обитающие в посвящённых им святилищах. Также ками могут именоваться люди, птицы, звери, поля и любая другая природа, обладающая исключительными качествами, внушающими трепет. При этом исключительность может подразумевать как положительные, так и отрицательные качества. Из определения Мотоори можно заключить, что под термин «ками» подпадает в том числе и то, что в других религиях именуется духами. В синтоизме нет чёткого разделения между людьми и ками. Японские боги могут жениться на человеческих девушках, а человеческие юноши могут соблазнять богинь. Также выдающиеся люди могут своими поступками заслужить божественный статус. Ками могут умирать, например, в Японии демонстрируется место, где по легенде умерла богиня Идзанами. Также они не обладают всеведением или всемогуществом и за каждым из них закреплена своя сфера влияния. Даже верховному божеству приходится опираться на помощь подчинённых. Особенностью синтоистских богов, выделяющей их среди прочих является то, что подчеркивается связь между людьми и ками. Согласно синтоизму люди были не сотворены богами, а рождены ими.
2. Онрё (яп. 怨霊 онрё:, обиженный, мстительный дух) — в японской мифологии привидение умершего человека, вернувшееся в мир живых ради мести, восстановления справедливости или исполнения некоего проклятия. Такое привидение не в состоянии обрести покой, пока не совершит свою месть.
Традиционное сценическое воплощение онрё выглядит так: белые погребальные одежды, длинные черные распущенные волосы, характерный бело-синий макияж айгума (яп. 藍隈, буквально «темно-синий грим»), имитирующий мертвенную бледность.
3. Этот храм с долгой историей находится в Кёнан, префектура Тиба. Храм был основан в 725 г. монахом Гёки. Главным божеством является статуя Исцеляющего Будды Якуси Нёрай, который держит в левой руке горшочек с лекарством от всех болезней. 30-метровая статуя впечатляет размерами.
Внутренняя часть храма подразделяется на площадь Будды, горный пик, место для архат и главную дорогу. На вершине горы находится вырезанная в скале статуя Каннон. На холме есть также храмовый колокол, являющийся важным культурным достоянием.

4. Священники должны знать все тонкости проведения ритуалов, церемоний и праздников, включая специальные литургии по тем или иным поводам. Этому мастерству можно обучиться либо у других священников, посещая их занятия, организованные Ассоциацией синтоистских храмов и ее региональными филиалами, либо на курсах в Университете Кокугакуин или в духовных семинариях. По окончании учебы, без экзаменов, священник получает одну из четырех степеней квалификации. Не имея такой квалификации, ни один из них не может быть утвержден Ассоциацией синтоистских храмов.
Каждым храмом руководит первосвященник (гудзи), в крупных храмах могут служить также ассистент первосвященника (гон-гудзи) и несколько духовных лиц двух более низких рангов (нэги и гон-нэги). В храме в Исэ есть также должность высшей жрицы (сайсю). Согласно старинной традиции, данное место всегда занимала принцесса императорской семьи. В1868 году эту традицию упразднили, а в 1946 — восстановили.
Если священник не проводит церемонию и не занят чем-то другим в храме, он одет в обычную, повседневную одежду. Очень редко можно увидеть на улице священнослужителя, облаченного в ритуальные одеяния. Священник, который служит в большом храме или в нескольких маленьких (порой в двадцати и даже тридцати), посвящает этой работе все свое время. Между тем многие работают еще и учителями, чиновниками, клерками или имеют какое-то другое постоянное занятие, а службе в храмах отдают лишь часть своего времени. В таких случаях ассистент либо кто-то из членов семьи священника замещает его, выполняя неотложные дела и уделяя внимание прихожанам. В большинстве маленьких, не имеющих особого значения храмах вообще нет постоянных священников, там богослужения проводятся только в дни религиозных праздников или по специальной договоренности. В то же время есть храмы, в которых служит много священников. Так, например, в храме Ясукуни их двадцать пять. Согласно статистике Министерства образования, в марте 1959 года в стране насчитывалось 21 020 священников, работающих в 80 005 храмах.
Особенностью послевоенного периода можно назвать появление в храмах женщин-священников. Началось это еще во время войны, когда жены стали замещать своих мужей-священнослужителей, призванных в армию. Если супруг не возвращался с поля боя, его обязанности в храме продолжала выполнять вдова. Позднее Ассоциация синтоистских храмов обеспечила этим женщинам возможность стать квалифицированными священниками.
Девушки (мико) в белых кимоно и ярко-красных хакама отнюдь не являются непорочными весталками, как иногда думают. Они — дочери священников или местных жителей, и их главная "работа" — исполнение ритуальных танцев перед ками. Также мико выполняют мелкие, но не¬обходимые в храме обязанности. Когда они выходят замуж, их место занимают другие девушки.
Музыканты и иные служащие храма могут быть священниками, а могут и не быть ими. Большинство священнослужителей совмещают церемониальные функции с административными. Часто на их плечи ложится бремя ответственности за пополнение фондов и содержание зданий. В больших храмах нередко на работу нанимают обычных администраторов и рабочих.
5. Ро - низкий деревянный столик с подогревом для ног, который стоит не на полу, а в специальном углублении, в результате за ним можно сидеть как за обычным европейским столом со скамьей.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.